- Ниро Вульф, #7
Глава 5
Без пятнадцати десять мы наконец встали из-за стола, вернулись в кабинет, включили там свет, сели и стали ждать. Произошло уже немало. Три раза звонили в дверь, но ее никто не открыл, а телефон трезвонил еще чаще. Покончив с салатом, я предоставил Вулфу одному расправляться с пирогом с зелеными помидорами, а сам прошагал в неосвещенную гостиную и, выглянув из-за окопных занавесок, посмотрел на улицу. На тротуаре, засунув руки в карманы, мерзли два угрюмых типа в штатском. Я показал им язык и, вернувшись на кухню, снял трубку телефона. Джонни Кимза и Орри Кэтера дома не оказалось, но я попросил передать им, чтобы они нам перезвонили. До Фреда Даркина и Сола Пензера мне удалось дозвониться, и я их предупредил, чтобы они ждали возможных приказаний от Вулфа, и заодно рассказал Солу о письме, которое он получит завтра с утренней почтой. Фриц, отвечавший на телефонные звонки, записал номер одного из абонентов — я почти не сомневался, что это был номер школы Милтана, но на всякий случай проверил его по справочнику, после чего велел Фрицу перезвонить туда и оставить сообщение, что мистер Вулф и мистер Гудвин сейчас уже вернулись и пока находятся дома. Сделав все это, я вернулся в столовую составить Вулфу компанию за кофе.
В кабинете, куда мы возвратились после ужина, ждать нам пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как у входа задребезжал дверной звонок, и мне пришлось идти в прихожую. Открывая дверь, я готовился узреть самое большее пару сержантов, и был по-настоящему удивлен, увидев знакомую одинокую фигуру в фетровой шляпе набекрень, с злобным взглядом и незажженной сигарой, свешивающейся из уголка крупного твердо очерченного рта.
— Ба, кого мы видим, — провозгласил я, посторонившись и давая ему войти. — Чем обязаны столь высокому посещению?
— Поди к черту, — прорычал, входя, инспектор Кремер. Я закрыл входную дверь, помог инспектору избавиться от пальто и шляпы и зашагал следом за ним в кабинет.
Вулф протянул вошедшему руку и дружески приветствовал его, сказав, что уже несколько месяцев был лишен такого удовольствия.
— Да уж, куда какое удовольствие. — Кремер уселся, вынул изо рта сигару, бросил на меня хмурый взгляд и, поудобнее вцепившись в сигару зубами, зарычал снова:
— Где тебя носило, Гудвин?
И тут же, не дав мне раскрыть рта, добавил:
— Да шут с тобой. Если бы я уже знал, где ты пропадал, ты бы мне ответил, а раз я этого не знаю, то черта с два ты мне что-нибудь расскажешь. — Он переместил сигару из одного угла рта в другой и, наклонившись ко мне, продолжил: — Ты самый мерзкий паразит из всех, кого я только знаю, раз двадцать ты путался у меня под ногами, когда я был занят и мне было не до тебя. А теперь вот я приезжаю по вызову на место убийства, а мне сообщают, что важнейший свидетель преспокойно надел пальто и шляпу и удалился, — и кто бы вы думали, был этот свидетель? Да сам Гудвин, собственной персоной! Единственный раз, когда требовалось, чтобы ты остался на месте и дождался меня, ты взял и смылся. Я уже готов был за пять центов упечь тебя за решетку. А сейчас готов сделать это даже задаром!
— Вы нашли Артура? — поинтересовался я.
— Не твое собачье дело, кого мы нашли. Чего ради ты удрал оттуда?
Я изобразил самую дружескую ухмылку:
— Просто мне так захотелось. Слушайте, инспектор, вы отлично знаете, что это пустопорожний разговор. Я удрал, чтобы не потерять работу. Мистер Вулф отправил меня туда с поручением и велел возвращаться, как только поручение будет выполнено. Я его уже выполнил, а мистер Вулф, как вам известно, не слушает никаких оправданий. Кстати, там осталась моя машина, я припарковал ее на Сорок восьмой улице…
— Не валяй дурака. Почему ты смотался?
— Я же вам толкую. Останься я там хоть до полуночи, проку было бы чуть, куча народу может порассказать об убийстве куда больше меня, а один, по крайней мере, — еще больше всех остальных. — Я позволил себе возмущенно повысить голос. — Я что, и без того мало вас выручил? Кто караулил у входа, когда явились патрульные, а потом парни из участка…
Тут я резко умолк. Кремер зловеще кивнул:
— Так-так. Дошло наконец, да? Извилины, что ли, работали туговато? А я вот уже давно додумался. Итак, Гудвин? Что там произошло после того, как приехали участковые, и перед тем, как ты снял с вешалки свое пальто?
— Да ничего.
— Нет, что-то точно случилось. И я хочу знать, что именно.
— Ничего не случилось, кроме того, что, когда полицейский сменил меня у входа, помощи от меня уже не было никакой, а вы сами знаете, на кого становится похож мистер Вулф, если я вляпываюсь во что-то, не имеющее отношения к моей работе на него.
Кремер не спускал с меня глаз. Затем он развалился поудобнее в большом кожаном кресле, посмотрел на Вулфа и медленно покачал головой.
— Как же я устал, — обиженно протянул он. — Почти всю прошлую ночь я из-за дела Эрлена провел на ногах, спать лег только в восемь утра, а теперь навалилось еще одно дело, да к тому же выясняется, что вы были замешаны в него еще до того, как все случилось, и можете сами догадываться, каким легким и простым оно мне теперь кажется.
— Могу вас заверить, — сочувственно отозвался Вулф, — что то поручение, которое я дал мистеру Гудвину, никоим образом не могло ни предотвратить, ни спровоцировать убийство. Мы в самом деле не представляли, что может случиться нечто подобное.
— Да знаю я, что это за поручение. Бриллианты Дрисколла. К чертям собачьим. Сами посудите. После того как Гудвин спустился вниз с миссис Милтан, он шесть или семь минут торчал у самого входа, дожидаясь, пока приедут патрульные. Они приехали, но снова бросили его одного до тех пор, пока не появились люди из участка. Гудвин с самого начала знал, что расследование убийства означает для тех, кто оказался на месте преступления, когда группа приступает к работе. Если он и вправду просто хотел явиться к вам с докладом, то все, что ему требовалось, это выйти, сесть а машину и укатить. Вместо этого он ждет, чтобы приехали участковые, потом, когда один из них сменил его у входа, идет в кабинет, осматривается и вдруг как ошпаренный хватает свое пальто и шляпу, крадется в подвал, угрожает пистолетом цветному консьержу…
— Никто ему не угрожал.
— Заткнись. Приказывает, чтобы консьерж не двигался с места, выбирается вместе с раздвижной лестницей на задний двор, карабкается на забор, несет какую-то чушь про кошку своей жены, старательно грохается с забора в соседний двор, улепетывает через кухню и ресторанный зал на Сорок девятую улицу, прыгает в такси и велит водителю ехать быстрее. А теперь еще имеет наглость уверять меня, что в промежутке между приездом участковых и той минутой, как он потянулся за пальто, ровным счетом ничего не случилось! Я спрашиваю, на что все это похоже?
— На замедленный мозговой процесс, вот на что. Впрочем, я уже привык к этому, к сожалению.
— Это похоже на дурдом. Но Гудвин пока не сошел с ума.
— Безусловно. Не совсем еще. Не хотите немного пива?
— Нет, благодарю.
Вулф нажал на кнопку, откинулся и соединил кончики пальцев на верхней точке своего необъятного пуза.
— Давайте выясним все до конца, мистер Кремер, — резонно заметил он. — Вы были очень заняты, и вам необходимо поспать. Что до вопроса, который вы подняли — насчет того, что произошло в упомянутый вами отрезок времени — то Арчи говорит, что не хотел, чтобы его продержали там до полуночи из-за нескончаемой тягомотины, которую затеяли ваши люди. Я считаю, что это замедленная работа мозга. Если в самом деле произошло что-то значительное, то совершенно очевидно, что мы не собираемся вас в это посвящать, по крайней мере сейчас, так что нет смысла останавливаться на данном вопросе. Далее, если вы спросите, почему мы не пожелали ни с кем общаться до половины десятого, я отвечу, что не хотел, чтобы нас прерывали, пока я не выслушаю полный отчет мистера Гудвина о происшествии, и еще что я терпеть не могу, когда меня беспокоят во время ужина; далее, к вашим услугам множество людей, которые там присутствовали, и вы все равно не узнали бы от Арчи ничего такого, что вам не сказали бы другие.
Вошел Фриц с подносом. Вулф откупорил бутылочку и налил себе пива.
— Что еще? Наверно, вас интересует, зачем я послал туда Арчи? Сегодня во второй половине дня к нам пришла девушка по имени Карла Лофхен. Раньше мы никогда ее не видели. Она хотела нанять меня в интересах своей подруги Нийи Тормик, которую обвинили в воровстве. Дело разъяснилось само собой после заявления мистера Дрисколла, оказавшегося забывчивым ослом. Дальше вы, несомненно, спросите, почему же мистер Гудвин не вернулся домой сразу после того, как все выяснилось и он покинул школу Милтана. Он не вернулся потому, что позвонил мне, а я велел ему задержаться. Вы знаете, что когда я берусь за дело, то хочу, чтобы мне заплатили. Как ни стараюсь я обуздывать спою жадность, все равно люблю получать гонорары даже тогда, когда предоставляю клиенту только желание помочь, а не какой-то умственный вклад. Вот я и послал его снова повидаться с мисс Тормик. Ее-то он и дожидался в кабинете Милтана, когда до них долетел крик консьержа.
Кремер медленно тер подбородок, всем своим видом выражая упрямое несогласие. Он молча смотрел, как Вулф выпил стакан пива и вытер губы, а потом повернулся ко мне:
— Слушай, ты же в своем уме. Когда-нибудь, когда я не буду так занят, я скажу тебе, кто ты есть, но только не сумасшедший. Давай представим, что ты мне рассказываешь маленькую историю.
— Да я вам и длинную бы рассказал. Когда мы услышали вопли, я находился в кабинете с мистером и миссис Милтан…
— Нет, нет. Назад. Начни со своего прихода. Мне нужны подробности.
Я исполнил его желание и изложил все в своем лучшем стиле. По тону Вулфа я понял, что сегодня в программе — стремление угодить (предметами не первой необходимости), так что постарайся не упустить ни одной маловажной детали. И я не ударил в грязь лицом. Одним из небольших пробелов в моем рассказе стал короткий разговор между двумя балканками и мной, когда я караулил выход из здания. Когда я закончил, Кремер задал мне несколько вопросов, ответить на которые труда не составило, после чего снова ехидно проехался по поводу интересующего его отрезка времени. Единственное, что я добавил к своим прежним объяснениям, было то, что я проголодался. С минуту он сидел и, насупившись, жевал сигару, а потом обратился к Вулфу:
— Не верю, — решительно заявил он.
— Вот как? Чему именно вы не верите, мистер Кремер?
— Я не верю, что Гудвин рехнулся. Я не верю, что он сбежал таким идиотским способом только потому, что стосковался по дому и проголодался. Не верю, что он вернулся в школу снова, чтобы получить гонорар с мисс Тормик. Не верю, что здесь все чисто и гладко, раз дело касается вас, и что вас совершенно не интересует это убийство.
— Я вовсе не сказал, что убийство меня не интересует.
— А! Не сказали? Значит, оно вас интересует?
Вулф скривился:
— Да. Если угодно. Когда Арчи караулил у дверей, мисс Тормик приблизилась к нему и попросила его — точнее, меня — действовать и дальше в ее интересах. Он согласился. Итак, я взялся за дело, а доход, который оно мне обещает… — Вулф пожал плечами. — Все равно, меня уже наняли. Из-за этого-то Арчи и решил, что следует немедленно пообщаться со мной наедине. Вы знаете, мистер Кремер, когда представляется подходящий случай, я умею быть искренним…
Инспектор вонзил зубы в сигару и взбешенно процедил:
— Так я и знал!
Брови Вулфа в ответ поднялись на миллиметр:
— Что вы знали?..
— Да все. Как только я узнал, что Гудвин был там и удрал в погоне за несуществующей кошкой… И так все шло к тому, что дело запутанное, а тут еще и это! Так, значит, у вас есть клиент! И конечно, ваша клиентка — та самая, которая фехтовала с убитым в том зале в конце коридора! Не иначе! — Левой рукой он спас сигару от расправы, догадавшись вынуть ее изо рта, и одновременно стукнул по столу правым кулаком. — Поймите, Вулф! Я пришел к вам, чтобы предложить сотрудничать, невзирая на то, что Гудвин нагло смотался оттуда! И что я получил в ответ? Вы пытаетесь внушить мне, что за какие-то несчастные десять секунд ваш служащий успел втянуть вас в расследование убийства! Чушь! — Кремер снова стукнул по столу. — Я знаю, на что вы способны — лучше меня никто этого не знает. А я, как последний дурак, пришел к вам с надеждой на короткое серьезное обсуждение, и на это вы мне заявляете, что работаете на клиента! Как это у вас всегда появляется какой-то чертов клиент? Само собой, с этой минуты я перестаю верить каждому слову…
Мне удалось наконец, махая руками, остановить его рев: зазвонил телефон, по мне ничего не было слышно. Спрашивали Кремера. С ворчанием он встал и подошел к моему столу, чтобы взять трубку; я посторонился. Несколько минут он в основном только слушал, а потом ему как будто сказали что-то неприятное, судя по тому, как он, против обыкновения, не сдержался и крепко выругался по телефону. Он дал несколько указаний, опустил трубку на рычаг и произнес спокойно, но крайне ядовито:
— Так, теперь совсем замечательно.
Вернувшись на свое место, он с минуту сидел молча, покусывая губу.
— Просто замечательно, — повторил он. — Чудесный случай, только раскрывай. Больше мне тут делать нечего.
— Вот как, — пробормотал Вулф.
— Именно. В дело ввязались три фэбээровца. Пусть считается, что расследование убийства, совершенного в Манхэттене, — дело уголовной полиции, которую я как будто возглавляю, но что я по сравнению с фэбээровцами? Пошли я их к черту, комиссар скажет — ах, как же так, надо же сотрудничать. К тому же тут еще две неприятные стороны. Во-первых, у дела сразу появляется совершенно другая окраска, о которой мы даже и не подозревали, — на редкость ободряющее соображение. Во-вторых, кто бы теперь ни распутал дело, неважно — как и когда, весь жар загребет ФБР. Они вечно так.
— Ну-ну, инспектор, — запротестовал я, — ФБР — представители американцев, и вряд ли мы очень погрешим против истины, если скажем, что фэбээровец — это сама Америка…
— Заткнись. Хотел бы я, чтобы ты сам угодил служить в ФБР и они услали тебя на Аляску. Учти, я могу тебя арестовать.
— Вот как, для меня это новость. Что, разве есть управа на невиновных, которые не смогли побороть в себе отвращения при виде крови и удрали домой на такси?
— Где ты там углядел кровь?
— Не видел я никакой крови. Это так, для красного словца.
— Метафора, — буркнул Вулф.
— Издеваетесь. Ладно. — Кремер воззрился на Вулфа. — Значит, вы работаете на клиента.
Вулф состроил гримасу.
— Что делать, в порядке эксперимента, раз Арчи дал свое согласие. Я говорю «в порядке эксперимента», так как мне еще не довелось с ней познакомиться. Когда я увижу ее и побеседую с ней, я сразу пойму, виновна она или нет.
— Значит, вы допускаете, что она может быть виновна?
— Конечно, может. — Вулф поднял палец. — Мистер Кремер, хотите, я выскажу одно соображение? Раз вы настаиваете на сотрудничестве. Расспрашивать меня вам невыгодно вдвойне, коль скоро вы исходите из того, что не поверите ничему сказанному мной, и раз я не знаю никого из тех людей и мне все равно, что там происходит.
— Это вы так говорите.
— Верно, сэр, я. Зато мне расспросить вас было бы неплохо. Это, безусловно, помогло бы мне, а в конечном счете — и вам тоже.
— Великолепная мысль. Просто восхитительная.
— Именно.
Кремер положил на поднос изжеванную сигару, достал еще одну и сунул ее в рот.
— Ну, валяйте.
— Спасибо. Во-первых, конечно, о том, что удалось установить. Кто-нибудь арестован?
— Нет.
— Подходящий мотив вы нашли?
— Нет. Никакого, даже самого отдаленного.
— Понятно. А из обычной рутины — отпечатков пальцев, фотографий, свидетелей — ничего не выплыло?
— Нет. Одна или две вещи могут представлять некоторый интерес, но найти их мы не смогли. Вы что-нибудь смыслите в фехтовании?
Вулф покачал головой:
— Ровным счетом ничего
— В общем, та штука, которой его закололи, называется шпага. У нее треугольное сечение и нет режущего края, а кончик ее такой тупой, что если им сильно ткнуть в человека, клинок просто сломается — он очень сильно гнется. Во время фехтования на шпагу надевают маленькую стальную насадку с тремя выпуклыми точками. Эти точки только показывают на куртке противника место укола; благодаря толстой насадке шпага не может проколоть щитков, которые надевают фехтовальщики, или маску, защищающую лицо.
— На нем же не было никакой маски, — вставил я.
— Я знаю, что не было, а значит, в тот момент, когда его убили, он в самом деле не фехтовал. Милтан сказал, что никто и никогда не фехтует, не надев маски. Та, что надевал во время занятий Ладлоу, валялась на скамье у стены. На шпаге, которая пронзила его, насадки не было — просто торчал затупленный конец клинка; но такой тупой шпагой проткнуть человека совершенно невозможно. Однако в кабинете Милтана в стеклянном шкафу хранилась одна штучка — она исчезла, миссис Милтан обнаружила это как раз тогда, когда в кабинете находился Гудвин. Она назвала эту штучку «калдимор». Вы говорите по-французски и можете произнести название лучше меня.
— Да, Это col de mort.
— Правильно. Взять его из шкафа мог кто угодно. Миллион к одному, что его-то и надели на шпагу, которой закололи Ладлоу. На расстоянии нескольких футов, да еще когда шпагой орудуют, Ладлоу ни за что не отличил бы этот наконечник от обычной насадки на шпагу. Но и «калдимора» на шпаге не было. Значит, его сняли потом. Мы обыскали двадцать человек буквально до нитки. Но «калдимор» словно в воду канул. Из здания вышел только один — Гудвин, которого вы видите перед собой. Как вы думаете, он не мог прихватить с собой эту штучку в виде сувенира?
Вулф слегка улыбнулся:
— Я бы до этого не додумался. Может, ее просто выбросили в окно?
— Может быть. Мои люди и сейчас еще продолжают ее искать в кромешной тьме с помощью фонариков. Заодно они ищут еще одну исчезнувшую вещь. Мисс Тормик утверждает, что из шкафа в раздевалке пропала рукавица, одна из дамских фехтовальных перчаток. Мисс Лофхен и еще одна дама, называющая себя Зорка, так не думают. Миссис Милтан не хочет себя никак компрометировать. Похоже, никто точно не знает, сколько было этих рукавиц.
— А где насадка, которую надо было снять со шпаги, прежде чем надеть на нее col de mort?
— Они все на месте. В ящичках, в фехтовальных залах.
— Если шпагу хватали без перчатки, с эфеса можно снять отпечатки пальцев?
— Нет. Он обернут бечевкой или чем-то другим вроде этого, чтобы за него было удобнее браться.
— Понятно. — Кажется, Вулф говорил сочувственно. — Итак, пропали две вещи, которые могли бы помочь в расследовании. Я обещаю вам, мистер Кремер, если Арчи в самом деле прихватил с собой эти игрушки, то я позабочусь, чтобы вам их передали сразу же, как только мы с ними покончим. Теперь дальше. Сколько людей находилось в здании, когда был обнаружен труп?
— Если считать всех, то двадцать шесть.
— Скольких вы уже исключили?
— Почти всех — на подозрении осталось восемь или девять человек.
— А именно?
— Во-первых и прежде всего, та девушка, которая с ним фехтовала. Ваша клиентка.
— Ничего иного я и не ожидал. Если после того, как я с ней повидаюсь, она останется моей клиенткой, я ее сам исключу. А кого вы еще подозреваете?
— Девушку, которая приходила к вам, Карлу Лофхен. Она фехтовала с Дрисколлом, но они уже закончили и ушли в раздевалки, так что она вполне могла прокрасться в зал в конце коридора и совершить убийство. Дрисколла. Вообще-то непохоже, но не исключено. Зорку. Она была в большом зале на этом же этаже, вместе с молодым человеком по имени Тед Гилл. Он заявил, что вообще не умеет фехтовать и учился у нее азам.
— Это тот самый, — заметил я, — который вчера был вместе с Белиндой Рид, когда они увидели нашу клиентку на пути в раздевалку, только она туда шла не затем, чтобы стянуть бриллианты Дрисколла.
— Правильно. Дальше у нас по списку сама девица Рид и молодой Барретт. Они бродили по всему этажу — трудно точно установить, где же они находились. Конечно, если это Дональд Барретт, можете сами им заняться. Еще некто но имени Рудольф Фабер.
— Неандерталец без подбородка.
— Не оригинально, но сойдет. Кстати, это из-за него никого не арестовали. Сколько уже насчитали?
— Десять.
— Значит, десять. И ни у кого из всей компании никакого определенного мотива. Я бы не…
Зазвонил телефон. Я взял трубку и почти сразу передал ее Кремеру.
— Это вас. Ваш босс.
— Кто?
— Полицейский комиссар, кто же еще.
Кремер поднялся, покорно произнес: «Ох, дьявольщина», — проплелся к телефону и взял трубку.
