• Ниро Вульф, #6

Глава 4

 Поверить звездам свои тайны мне не удалось. Еще до захода солнца начали сгущаться тучи, и к половине девятого наступила кромешная тьма. Вооружившись фонариком и основательно набив желудок вкусной пищей, — конечно, не такой, как у Фрица Бреннера, но во много раз вкусней той, что подают в праттериях, — я покинул общество, когда все еще потягивали кофе, и отправился на дежурство. Миновав огород, я заметил Дейва. Он сидел на перевернутом бочонке и судорожно сжимал в руках дробовик.

 — Все в порядке, — объявил я, выключая фонарик, чтобы не расходовать батарейки. — Ты, должно быть, уже предвкушаешь ужин?

 — Нет, — ответил он. — Я не ем так поздно. Я поел мяса с картошкой в шесть часов. Зато я плотно завтракаю.

 — Очень интересно. А где бык?

 — Последние полчаса я его не видел. Но он был вон там, за большим деревом. И почему они не хотят его привязать, ума не приложу.

 — Пратт объяснил, что в первую ночь быка привязали, но он так ревел, что не давал никому спать. Дейв хмыкнул.

 — Ну и пусть бы себе ревел.

 Решив поискать быка, — это все же лучше, чем торчать на одном месте, — я пошел вдоль забора к воротам, через которые мы въехали, когда спасали Вульфа. Да, ночка и впрямь выдалась темная. Пройдя ярдов тридцать, я посветил на пастбище, но быка не было видно.

 Пройдя мимо ворот, я, наконец, увидел его. Он не лежал на траве, как ему, по моему мнению, полагалось, а стоял, уставившись на луч фонарика. Он был огромный, как слон. Я крикнул ему: «Все в порядке, дружище, это я, Арчи, не волнуйся!» — и с этими словами повернулся и отправился обратно»

 Я считал, что скорее Цезарь начнет давать молоко, чем его похитят. Тем не менее, раз уж мне выпало дежурить до часа ночи, я решил проявлять бдительность на случай, если какой-нибудь болван все-таки решится сюда сунуться. Украсть быка можно было только через ворота, а для этой цели лучше подходили боковые. Туда я и побрел, придерживаясь рукой забора. Конечно, куда проще было бы пройти напрямик через пастбище. В такой темноте Цезарю вряд ли снова захочется поиграть со мной в пятнашки, но все же…

 За огородом, ярдах в двухстах, виднелись освещенные окна дома.

 Дойдя до угла забора, я повернул налево и не успел глазом моргнуть, как очутился в зарослях шиповника. Десять минут спустя я уже проходил мимо нашей машины, по-прежнему уютно уткнувшейся в дерево.

 Вот, наконец, и ворота. Я оседлал забор и посветил на пастбище, но свет фонарика не достал до быка. И я его выключил.

 Если долго живешь в деревне, то знаешь все ночные звуки. Мне же все было внове — каждый звук вызывал естественное любопытство.

 Сверчки и кузнечики в счет не идут, но когда что-то шуршит в траве, интересно узнать, что это такое. Что-то зашуршало на дереве, за дорогой. Зашумела листва, затем все замерло и вновь зашумело. «Может быть, сова — решил я, — или какой-то безвредный зверек. Фонарик все равно не достанет».

 Так я просидел с полчаса, когда услышал другой звук, на этот раз со стороны машины. Как будто ударилось что-то тяжелое. Я посветил фонариком, сначала ничего не увидел, но потом разглядел за машиной что-то белое. Я хотел было крикнуть, но сдержался, погасил фонарик, спрыгнул с забора и отскочил в сторону. Могло статься, что Гернсейская лига подослала парочку отчаянных парней или сам Клайд Осгуд оказался отчаянным. Я осторожно приблизился к машине, обошел ее сзади и ухватился за чье-то плечо.

 Владелец плеча взвизгнул, дернулся и возмущенно вскрикнул:

 — Эй! Больно ведь!

 Я включил фонарик, разжал пальцы и отступил.

 — Ради Бога, — сердито сказал я, — только не говорите мне, что вас обуревают нежные чувства к Цезарю.

 Закутанная в темный платок поверх светлого платья, в котором она была за ужином, Лили Роуэн встала, потирая плечо.

 — Если бы я не натолкнулась на крыло вашей машины, — заявила она, — вы бы и не догадались, что я здесь, и я бы вас напугала до смерти.

 — Замечательно. А зачем?

 — Черт побери, вы мне вывихнули плечо.

 — Я вообще зверь. Как вы сюда попали?

 — Пешком. Вышла прогуляться. Я не ожидала, что так темно, думала, что глаза привыкнут. У меня зрение как у кошки, но такого мрака я не припомню. Это ваше лицо? Стойте спокойно.

 Она дотронулась до моей щеки. Сперва я решил, что она царапнет, но прикосновение оказалось нежным. Когда же я почувствовал, что ее пальцы начинают ласкать мое лицо, я отшатнулся:

 — Не надо! Я боюсь щекотки. Она расхохоталась.

 — Я хотела удостовериться, что это ваше лицо. Вы будете завтра обедать со мной?

 — Да.

 — В самом деле? — В ее голосе звучало удивление.

 — Конечно. Точнее, вы можете пообедать со мной. Вы мне представляетесь довольной занятной особой. Почему бы не потратить на вас немного времени, как на игрушку, которую можно выкинуть, когда натешишься? Больше ни для чего женщины мне не нужны, потому что все мои помыслы сосредоточены на собственной карьере. Моя мечта — стать полисменом.

 — Боже! Значит, мы еще должны быть вам благодарны за то, что вы уделяете нам хоть какое-то внимание? Давайте посидим немного в машине.

 — Она заперта, а ключа у меня нет. К тому же сидя я мог бы заснуть, а это мне не полагается — я охраняю быка. Поэтому вам лучше уйти. Я обещал держать ухо востро.

 — Чушь! — Обогнув машину, она села. — Идите сюда и дайте мне сигарету. Клайд Осгуд потерял голову и поэтому свалял дурака. Что может случиться с быком, если здесь всего двое ворот, из которых одни находятся возле дома, а вторые охраняете вы? К тому же сейчас вы ничем не можете способствовать своей карьере. Идите же сюда и поиграйте с одной из ваших игрушек.

 Я посветил в направлении ворот, выключил фонарик и подсел к ней.

 — Не так близко, — произнесла она совершенно другим тоном. — Я боюсь щекотки.

 — Во всем этом был, конечно, элемент неожиданности, сказал я, доставая сигареты, — но должен предупредить, что такие выходки меня раздражают, а ничего нового для меня вы не придумаете. К тому же вы немного не рассчитали. Такая игра в кошки-мышки оправдана только тогда, когда вы уверены, что рыбка уже клюнула, а вам еще далеко…

 Я прервал свои рассуждения, потому что она вскочила и зашагала прочь.

 — Обед отменяется, — крикнул я вдогонку, — а что-то другое вы вряд ли сможете предложить.

 Она вернулась, уселась в футе от меня и провела кончиками пальцев по моему рукаву.

 — Дайте мне сигарету, Эскамильо. Я чиркнул спичкой, и она прикурила.

 — Спасибо. Ну что ж, давайте знакомиться? Расскажите мне о себе.

 — Что именно?

 — Ну… расскажите о своей первой женщине.

 — С удовольствием. Я плыл вверх по Амазонке на каноэ. Я был один, так как всю провизию шутки ради скормил крокодилам, а нанятые мной туземцы сбежали в джунгли. В течение двух месяцев я питался только рыбой, но однажды огромный тарпон оборвал мою снасть, и я оказался без средств к существованию. Я умирал от голода, но упорно двигался вверх по реке, пока на пятый день не наткнулся на маленький островок. На берегу его стояла женщина восьми футов ростом. Это была амазонка. Я причалил к берегу, она подхватила меня на руки и отнесла в свою хижину, уверяя, что мне не достает только женской ласки.

 Ничего съедобного на острове не оказалось. Поэтому я избрал единственный выход и к заходу солнца уже варил амазонку в огромном котле, куда она обычно выжимала масло из лимонов. Она оказалась потрясающе вкусной. Насколько я помню, это и была моя первая женщина. Конечно, с тех пор…

 Лили прервала меня и попросила рассказать о чем-нибудь другом.

 Мы выкурили еще по сигарете, и, возможно, мое дежурство так и прошло бы, если бы с пастбища не донесся внезапный звук, похожий на глухой удар, едва слышный из-за стрекота сверчков и кузнечиков. Это меня не очень обеспокоило, но я вспомнил, что ближайшие ко мне ворота не единственные, и решил выяснить, в чем дело. Лили запротестовала, уверяя, что это нелепо, но все-таки пошла со мной.

 Она уцепилась за мою руку, — по ее словам, чтобы не упасть. Я забыл о зарослях шиповника, и Лили запуталась в них, так что мне пришлось извлекать ее оттуда. Завернув за угол, мы очутились в огороде, рядом с домом, и я сказал, что теперь она может уйти, но она заявила, что ей нравится мое общество. Цезаря я так и не обнаружил. Видимо, он предпочитал другой конец пастбища. Мы приблизились ко вторым воротам, но быка по-прежнему нигде не было видно. Я остановился, прислушиваясь, и до меня донесся какой-то шорох, словно что-то волокли по земле. Я поспешил вперед, время от времени посвечивая на пастбище. Лили чуть приотстала. Признаться, шорох встревожил меня, поэтому я почувствовал огромное облегчение, когда увидел быка ярдах в десяти от забора. Потом мне показалось, что он стоит на голове, — во всяком случае, так это выглядело при тусклом свете фонарика. Я припустился трусцой. Когда я. остановился в очередной раз и включил фонарик, то увидел, что бык катает что-то рогами по земле. И вдруг я разглядел такое, что мои пальцы, державшие фонарик, онемели. Позади я услышал испуганный возглас Лили, а затем ее хриплый шепот:

 — Это… это… Господи, да отгоните же быка!

 Мне подумалось, что он, может быть, еще жив, а тогда надо действовать быстро и самостоятельно. Я переложил фонарик в левую руку, достал пистолет и начал медленно приближаться к быку.

 Опасаясь, что он кинется на свет, я вытянул в сторону руку с фонариком и светил быку прямо в морду. Бык не тронулся с места.

 Когда я находился в десяти футах от него, он поднял голову и заморгал. Я несколько раз выстрелил в воздух. Бык взбрыкнул и ускакал прочь, сотрясая землю. Я мигом подбежал к тому, что лежало на земле, и посветил фонариком. Одного взгляда было достаточно.

 «Черта с два он жив», — подумал я и принялся освещать пастбище, высматривая быка, но тут же понял, что это глупо, и вернулся к забору. Лили была на грани истерики. Она забрасывала меня вопросами.

 — Это Клайд Осгуд, — ответил я. — Мертвый. Убирайтесь отсюда или замолчите, а то… — Я услышал крики со стороны дома и что есть мочи завопил:

 — Сюда! Сюда!

 Показались огоньки фонариков. Через минуту на месте происшествия было уже четверо: Пратт, Джимми, Каролина и Макмиллан. Мне не пришлось ничего объяснять. Фонари были у каждого, а остальное лежало перед глазами. Каролина, взглянув, отвернулась и больше не оборачивалась. Пратт привалился к забору, не в силах отвести взгляда. Джимми влез было на забор, но тут же спрыгнул назад.

 — Вынесите его оттуда, — сдавленным голосом произнес Пратт. — Надо вынести его… Где Берт? Куда подевался этот чертов Берт?

 Макмиллан спросил:

 — В кого вы стреляли? В Цезаря? Где он?

 — Не знаю, — ответил я.

 Появился Берт с сильным электрическим фонарем. Из темноты вынырнул Дейв с дробовиком в руках. Возвратившийся откуда-то Макмиллан сказал, что бык на другом конце пастбища и что его нужно привязать, но куда-то пропала веревка. Не видел ли ее кто-нибудь? Мы ответили, что не видели. Дейв вызвался принести веревку, и Макмиллан привязал быка. Я вдруг услышал свое имя и с изумлением увидел шефа.

 — Где твой фонарик? — спросил он. Дай его мне.

 — Как вы попали сюда?

 — Гулял, услыхал выстрелы и встревожился, не случилось ли что с тобой. Когда я подходил, мистер Макмиллан, привязывавший быка, рассказал мне, что произошло, — вернее, что было обнаружено. Кстати, мне вновь придется тебя предупредить, чтобы ты сдерживал свои профессиональные инстинкты. Не хватало только оказаться замешанным в этом деле!

 — При чем тут профессиональные инстинкты?

 — О! У тебя шок. Когда он пройдет, постарайся сообразить. Он протянул руку.

 — Дай сюда фонарик.

 Я отдал ему фонарик, и он пошел вдоль забора. Тут Макмиллан позвал меня на подмогу. Соскочив на непослушных ногах на пастбище, я заставил себя вернуться к месту происшествия. Дейв притащил брезент, и Джимми с Макмилланом растянули его на земле.

 — Не надо его… Может быть, еще не поздно… Вы уверены, что он мертв? — произнес Пратт дрожащим голосом.

 — У вас есть глаза? — спросил Макмиллан, расправляя брезент. — Посмотрите сами. Помогите, Гудвин. Положим его на брезент и возьмемся все вместе.

 Мы понесли брезент, — все, кроме Дейва, который поспешил вперед, чтобы открыть ворота. Когда мы шли мимо привязанного быка, он повернул голову и проводил нас взглядом. За воротами мы опустили брезент, переменили руки и понесли дальше. Взойдя на террасу, мы остановились в нерешительности, но тут появилась Каролина и провела нас в комнату за гостиной, где она накрыла простынями стоявший в углу диван. Мы опустили тело на диван, но брезент открывать не стали. Потом мы стояли вокруг, не глядя друг на друга.

 Нарушил молчание Дейв:

 — Никогда не видел ничего подобного. Господи, никогда такого не видел…

 — Замолчи, — приказал ему Пратт. Он выглядел совсем раз битым. — Надо позвонить… Надо сообщить Осгудам. И доктору тоже. Обязательно надо вызвать доктора… Джимми взял его под руку.

 — Крепитесь, дядюшка. Вы не виноваты… Какого черта его понесло на пастбище? Выпейте чего-нибудь. Я сам позвоню.

 Берт выскочил из комнаты, как только услышал слово «выпейте».

 Каролина вновь исчезла. Остальные топтались на месте. Я оставил их и пошел наверх.

 В нашей комнате Ниро Вульф, уютно устроившись в кресле, при свете настольной лампы читал одну из книг, которые мы захватили с собой. Узнав мою походку, он не поднял головы, когда я вошел, — прямо как у себя дома. Я прошел в ванную, вымыл холодной водой руки и лицо, вернулся в комнату и сел.

 Вульф оторвался от чтения:

 — Ты не собираешься спать? Тебе бы следовало лечь. Расслабься. Я скоро закончу. Уже одиннадцать часов.

 — Знаю. Скоро явится доктор и захочет меня видеть. Я был главным очевидцем.

 Вульф кашлянул и снова углубился в книгу. Задумавшись, я сидел на краешке стула. Не знаю, сколько это продолжалось, но когда Вульф снова заговорил, я обнаружил, что, уставившись в пол, скребу ладонь левой руки пальцами правой.

 — Арчи, меня это раздражает.

 — Привыкнете со временем, — грубо отозвался я. Он дочитал до конца абзаца, закрыл книгу и вздохнул:

 — Что, нервы не выдержали? Конечно, у тебя был шок, но ведь тебе и прежде доводилось с такими вещами сталкиваться.

 — Нет, делю не в нервах. Продолжайте читать. Сейчас у меня просто паршивое настроение, но к утру все пройдет. Вы что-то говорили о профессиональных инстинктах. Есть же у меня профессиональная гордость — пусть немного, но есть. Должен был я следить за быком или нет? В этом ведь заключалась моя работа. А я сидел у дороги и покуривал, в то время как бык убивал человека.

 — Ты охранял быка, а не человека. Бык цел и невредим.

 — Благодарю покорно. Не было еще случая, чтобы вы дали мне важное поручение, а я с ним не справился. Если Арчи Гудвину поручили следить, чтобы на пастбище ничего не произошло, то ничего и не должно было произойти. А вы говорите, что бык цел и невредим и что он всего-навсего убил человека…

 — Ты считаешь, что должен был это предотвратить?

 — Да. Я был обязан не допустить этого.

 — Когда, наконец, ты научишься точности? — вздохнул он. Ты говоришь, будто я сказал тебе, что бык убил человека. Я этого не говорил. Если бы я так сказал, я бы погрешил против истины. Мистер Осгуд безусловно убит, но не быком. Я вытаращился на него.

 — Вы с ума сошли! Я видел это собственными глазами!

 — Расскажи, что ты видел. Я не слышал от тебя никаких подробностей, но бьюсь об заклад, что ты не видел, как бык подцепил живого Осгуда на рога. Не так ли?

 — Не видел. Когда я туда добрался, он катал его по земле. Я не знал, жив ли он еще, поэтому перелез через забор и пошел к быку, и когда я был в десяти футах…

 Вульф нахмурился:

 — Ты подвергал себя ненужной опасности. Осгуд был уже мертв.

 — Тогда я этого не знал. Я выстрелил в воздух, бык убежал, а я пошел посмотреть. Собственно, и вглядываться особенно не пришлось. А теперь у вас хватает хладнокровия утверждать, что бык его не убивал.

 Вы что, хотите состряпать из этого дело, потому что у нас сейчас затишье с работой?

 — Нет. Я хочу, чтобы ты прекратил скрести себе ладонь и дал мне дочитать главу. Я же объясняю тебе, что смерть мистера Осгуда не была результатом твоей халатности. Это все равно произошло бы, где бы ты ни находился. Я могу назвать тысячу твоих недостатков, но сегодняшний промах к ним не относится. Это вообще не промах. Ты должен был следить за тем, чтобы быка не увели из загона. У тебя не было причин подозревать, что кто-нибудь попытается причинить быку вред — ведь задача противной стороны как раз и заключалась в том, чтобы сохранить ему жизнь. Я надеюсь, что ты не будешь больше… — он умолк, услышав шаги к коридоре. Раздался стук в дверь, и вошел Берт.

 — Вас просят спуститься вниз. Приехал мистер Осгуд. Я ответил, что сейчас приду. Когда Берт вышел, Вульф сказал:

 — Можешь ограничиться существом дела. То, что ты чесал ладонь, а я пытался это прекратить, касается только нас. Я ответил, что думаю точно так же, и оставил его наедине с книгой.