• Ниро Вульф, #65

Глава 5

 Через час, когда снова раздался дверной звонок, Кирк все еще был у нас и все еще был нашим клиентом, а мне все еще потребовалось бы подбросить монетку, если бы меня спросили, виновен он или нет.

 Вулф, разумеется, отказался с ним разговаривать или слушать его, пока не будет съедено все, что находилось на подносе.

 Кирк совершенно искренне заявил, что ему кусок не полезет в горло, но поскольку Вулф настаивал, он попытался, а коли человек способен что-то проглотить, то уж мадрилен Фрица со свекольной подливкой проглотит без труда, а после одной ложки его лимонного пудинга с соусом из жженого сахара вообще всякие споры прекращаются. Короче, когда я уносил поднос на кухню, на блюдечке оставался один кусочек сыра, все остальное исчезло.

 Когда я вернулся, говорил Вулф;

 — …поэтому я изменю процесс. Я сам буду вам говорить, а вы лишь отвечайте на мои вопросы. Вы достаточно пришли в себя, чтобы все понять?

 — Мне лучше. Я не думал, что смогу поесть. Рад, что вы меня заставили.

 Выглядел он ничуть не лучше.

 Вулф кивнул:

 — Желудок не обманешь, как голову… В первую очередь начнем с вашего заявления, что вы не убивали своей жены. Разумеется, оно не имеет веса. Я по собственным соображениям предположил, что вы этого не делали. Но пока рано говорить, почему я так считаю. Знаете ли вы или подозреваете, кто ее убил?

 — Нет. Имеются… Нет.

 — Тогда слушайте. Во вчерашней корреспонденции, присланной на наш адрес, пришел конверт на имя мистера Гудвина, напечатанный на машинке. Внутри находилась тоже напечатанная на машинке записка, в которой было сказано: «Сохраните это до тех пор, пока я не дам вам знать. Дж.Н.Б.». Конверт и бумага были с тисненными на них адресом и именем Джеймса Невилла Бэнса. В конверте находился галстук-самовяз кремового цвета с коричневыми диагональными полосками, на котором имелось большое пятно коричневого цвета.

 Кирк хмурил лоб, сосредоточившись:

 — Так вот как оно было. Они мне ничего толком не объяснили…

 — И не должны были. Я бы тоже не стал ничего объяснять, если бы вы мне не поручили действовать в ваших интересах. Вчера же в четверть двенадцатого дня мистеру Гудвину позвонил мужчина и скрипучим голосом, очевидно специально измененным, сказал, что он Джеймс Невилл Бэнс и просит его сжечь то, что он послал по почте. Заинтересованный мистер Гудвин поехал в дом номер 219 по Хорн-стрит, куда его впустил мистер Бэнс. Он узнал в галстуке один из своих галстуков такого же фасона и цвета, но отрицал то, что он его посылал по почте. Когда мистер Гудвин собирался уходить, явился полицейский с требованием впустить его в вашу квартиру, так что мистер Гудвин находился вместе с мистером Бэнсом и полицейским в помещении, где было обнаружено тело вашей жены, но он тут же уехал. Позднее он…

 — Но что…

 — Не прерывайте. Он отвез галстук в лабораторию и узнал, что на нем человеческая кровь. После этого он передал галстук, записку и конверт офицеру полиции, которому о данном инциденте сообщил мистер Бэнс. Полиция установила, что кровь на пятне — той же группы, как и у вашей жены. Вы говорите, они считают, что смогут доказать, что вы убили свою жену. Они взяли у вас отпечатки пальцев?

 — Да. Они — я разрешил им.

 — Могли бы отпечатки ваших пальцев оказаться на этом конверте и бумаге?

 — Нет, конечно. Каким образом? Я не понимаю…

 — Разрешите мне. Мистер Бэнс сказал мистеру Гудвину, что у него было девять галстуков такого образца, один он кому-то отдал. Не вам ли, кстати? Кремовый с коричневыми полосками.

 У Кирка открылся рот, да так и не закрылся. Ответ на вопрос был получен.

 — Когда он вам его отдал?

 — Пару месяцев назад.

 — Где он сейчас?

 — Полагаю — нет, не знаю.

 — Когда вы перебрались в комнату в гостинице две недели назад, вы наверняка забрали с собой личные вещи. Включая галстук?

 — Не знаю. Не заметил. Я действительно забрал все свои вещи, ну а на мелочи, вроде галстуков, не обратил внимания. Сегодня же посмотрю, там ли он.

 — Его там нет.

 Вулф глубоко вздохнул, откинулся назад и закрыл глаза. Кирк недоуменно посмотрел на меня, заморгал глазами и собрался что-то произнести, но я покачал головой. Он уже наговорил достаточно для того, чтобы заставить меня призадуматься, не было бы лучше, если бы я сжег проклятые сувениры и поставил на этом крест.

 Кирк прижал пальцы к вискам и принялся их массировать. У бедняги наверняка трещала голова от всех переживаний.

 Но вот Вулф открыл глаза и выпрямился. Его взгляд, обращенный на Кирка, отнюдь не был ни сочувственным, ни сердечным.

 — Невероятная неразбериха, — сказал он, — у меня, конечно, много вопросов, но вы ответите на них точнее, если я сначала растолкую значение галстука. Ваши мозги настроены на это? Может быть, вам сначала поспать?

 — Нет. Если я не… Я олл-райт.

 — Фи, вы даже не в состоянии сфокусировать должным образом глаза. Хорошо, я только обозначу основные моменты, опустив подробности. Допустив, что кровь на галстуке является кровью вашей жены, возникают три очевидные теории. Версия полиции, должно быть, заключается в том, что в тот момент, когда вы убивали жену, ее кровь попала на ваш галстук или случайно, или же вы сами этого добивались, ну а чтобы направить подозрение на Бэнса, вы использовали его почтовые принадлежности и послали почтой галстук мистеру Гудвину… Возможно, это было запланировано заранее, поскольку конверт и бумага оказались у вас под рукой. Полиция должна знать, что возможно. Вы бывали в квартире Бэнса, не так ли?

 — Да.

 — Часто?

 — Да. Мы оба с женой, да.

 — У него имеется пишущая машинка?

 — В студии, да.

 — Вы могли вы ею воспользоваться. А у вас в квартире есть машинка?

 — Да.

 — Более тонко: вы могли бы воспользоваться ею, думая, что будет сделано такое предложение, но это одна из сложностей, которыми я сейчас не намерен заниматься. Это то, что касается теории полиции. Отвергая ее, потому что вы не убивали жены, мне требуется альтернатива, а их вырисовываются сразу две. Одна: ее убил Бэнс. Для того, чтобы обстоятельно обговорить этот вариант, потребуется целый час, все изгибы и повороты в отношении галстука. Он был надет, на нем, на него попала кровь, и он использовал его для того чтобы привлечь к себе внимание таким абсурдным манером, что оно непременно было бы перенесено на вас. Но для этого ему потребовалось бы предварительно вернуть назад галстук, так что преступление было преднамеренным и задумано, как минимум, две недели назад. Если же подаренный им галстук находится у вас в отеле, значит новый поворот. Еще один он считал возможным, что мистер Гудвин сожжет галстук, как его просили по телефону, если так, то он бы признался, что посылает его, поскольку галстук больше не существовал и его нельзя подвергнуть анализу. Заявил бы, что он его где-то нашел у себя в квартире, отправил мистеру Гудвину для расследования, а потом передумал.

 — Но почему? Я не вижу…

 — Я тоже. Я же сказал, что путаница невероятная. Другая альтернатива: вашу жену убил Икс и предпринял шаги, чтобы втянуть и вас, и Бэнса. Но прежде чем заняться этой версией, подумаем о Бэнсе. Если убил он, то почему? Было ли у него такое «почему»?

 Кирк покачал головой:

 — Если он убил — нет. Только не Бэнс.

 — Она практически не была вам женой. Ваши слова. Учитывая, что ни одна женщина не может быть настоящей женой, были ли у нее характерные отклонения?

 Он надолго закрыл глаза и едва слышно пробормотал:

 — Она мертва.

 — Да, а вы здесь потому, что полиция предполагает, что ее убили вы. И сейчас они заняты тем, что выкапывают решительно все, что сумеют, о ее личной жизни. Декорум излишен. Когда вас будут судить, если только дело дойдет до этого, ее недостатки станут достоянием публики. Так что сообщите мне сами о них.

 — Они уже стали достоянием публики, круга наших знакомых…

 Он судорожно глотнул:

 — Я знал и до того, как женился на ней, что она была неразборчива — впрочем нет, это слово не подходит, для этого она была слишком привередлива. Она была невероятно красивая. Вы знаете об этом?

 — Нет.

 — Настоящая красавица… Сначала я думал, что у нее повышенное любопытство к мужчинам, порывистость, пылкость в сочетании с некоторой беспечностью. И лишь через несколько месяцев после свадьбы я убедился, что у нее совершенно аморальные взгляды на сексуальные отношения. Это еще слабо сказано. Полное отсутствие не только моральных устоев, но вообще всяческих устоев. Она была излишне чувствительна, но не в хорошем смысле слова. Но я-то был к ней прикован. Не в том смысле, что я был на ней женат, иначе это обычное явление, я хочу сказать, я был действительно к ней привязан. Знаете ли вы, что это такое, когда все ваши чувства и помыслы, все ваши желания направлены на женщину, на одну женщину?

 — Нет.

 — А я знаю.

 Он покачал головой:

 — Что заставило меня?

 Он мог иметь в виду либо «что заставило меня привязаться к этой женщине», либо «что заставило меня начать этот разговор о ней», Вулф предположил второе и напомнил:

 — Я задал вам вопрос в отношении мистера Бэнса. Был ли он одним из объектов ее любопытства?

 — Великий боже, нет!

 — Вы не можете быть в этом уверены.

 — Нет, могу. Она никогда не удосуживалась притворяться, ее отношение было видно сразу же… Я выполнял кое-какие заказы Бэнса в его двух зданиях и занимал эту квартиру еще до женитьбы. Для нее он был симпатичным старичком, довольно скучным, но который разрешал ей пользоваться одним из его инструментов, когда у нее появлялось желание заняться музыкой. Нет, я уверен.

 Вулф хмыкнул.

 — Тогда Икс. Но он должен отвечать определенным требованиям. Выло бы глупостью не предположить, хотя бы для эксперимента, что убийца вашей жены послал галстук мистеру Гудвину либо с целью впутать мистера Бэнса в данную историю, либо с какой-то еще более хитроумной целью. В таком случае этот Икс имел доступ к почтовой бумаге и конвертам Бэнса и к его или вашим галстукам; далее, он был достаточно тесно связан с вашей женой, чтобы желать ей смерти. Эти пункты сужают круг поисков, так что вы сможете назвать кандидатов.

 Кирк хмурил сосредоточенно лоб:

 — Сомневаюсь… Я мог бы назвать мужчин, которые были… близко связаны с моей женой, но, насколько мне известно, ни один из них никогда не встречался с Бэнсом. Или же я мог бы перечислить людей, с которыми познакомился у Бэнса, но ни одного из них не было…

 Он резко замолчал.

 Вулф сверлил его глазами:

 — Его имя?

 — Нет, он не желал ей смерти.

 — Вы не можете это знать наверняка. Его имя?

 — Я не собираюсь его обвинять.

 — Бога ради, отбросьте в сторону эти устаревшие предрассудки. Вам сейчас не до правил хорошего тона… Кстати, я тоже не собираюсь никого ни в чем обвинять без достаточных на то оснований… Его имя?

 — Поль Фауджер.

 Вулф удовлетворенно кивнул:

 — Жилец с первого этажа. Как я сказал, я читал утренние газеты… Так он был объектом любопытства вашей жены?

 — Да.

 — Было ли ее любопытство удовлетворено?

 — Если вас интересует, были ли их отношения близкими, я не знаю. Не думаю… Не уверен…

 — Имелась ли у него возможность раздобыть почтовую бумагу и конверты Бэнса?

 — Да, сколько угодно.

 — К нему мы вернемся позднее.

 Вулф поднял глаза на стенные часы и слегка передвинул кресло.

 — Теперь вы сами. Нет, я не собираюсь вас допрашивать. Мне важно узнать, насколько глубока та яма, в которую вы угодили, а для этого необходимо в точности выяснить, что именно вы отвечали на вопросы полиции. Я не спрашиваю, где вы находились в понедельник днем, потому что если бы у вас имелось алиби, вы бы не обратились ко мне. Почему вы переехали в гостиницу две недели назад, как вы это объяснили полиции?

 — Сказал им правду. Я должен был окончательно решить, что делать дальше. Видеть и ежедневно слышать мою жену, соприкасаться с нею… это стало непереносимым.

 — Ну и вырешили, что надо делать?

 — Да, я решил попробовать убедить ее завести ребенка. Я подумал, что материнство, возможно, заставит ее… заставит ее измениться. Я отдавал себе отчет в том, что у меня не будет уверенности, мой ли это ребенок, но другого выхода я не видел. Вот что я сказал в полиции, но это не было полной правдой. Мысль о ребенке была лишь одной из тех, что приходили мне в голову, и я сразу же ее отбросил, потому что понимал, что не смогу привязаться к ребенку, не будучи уверенным, что я его отец. Так что на самом деле я ничего не решил.

 — Но вы же звонили ей шесть раз за период от четырех часов дня понедельника до десяти часов утра вторника. Зачем?

 — Что я сказал в полиции? Хотел видеть ее, уговорить в отношении ребенка.

 — А в действительности?

 — Чтобы услышать ее голос…

 Кирк сжал кулаки и опустил их на колени:

 — Мистер Вулф, вы не понимаете, я был к ней привязан, прикован. Вы можете меня жалеть или смеяться надо мной, мне безразлично. Я хочу быть с вами совершенно откровенен. Я был от нее без ума, и я на все закрывал глаза, пока мне хватало сил. Я был как одержимый, знаете ли вы, что это такое? Слава богу, это не повлияло на мои умственные способности, я не утратил навыков работы и хорошо выполнял свои служебные обязанности, я даже мог разумно рассуждать о ней, но только теоретически. Однажды мне пришло в голову, что единственное, что разрешило бы все проблемы, это — убить ее. Я понимал, что не в состоянии это сделать, но все остальное было даже не полумерами, а настоящим самообманом, поэтому я желал бы иметь достаточно решимости…

 Он сжал и разжал кулаки:

 — Я не видел ее и не слышал ее голоса целых две недели, это стало непереносимым, и я решился позвонить. После того, как на шестой звонок я не получил ответа, я вошел и поднялся наверх на лифте, намереваясь воспользоваться собственным ключом и наверху, но не воспользовался. Просто не мог. Она могла быть дома и… и не одна. Я ушел. Я купил себе по дороге в баре спиртного, но не стал его пить. Мне хотелось знать, на месте ли ее вещи, и я подумал о том, чтобы позвонить Джимми Бэнсу, но в итоге вместо этого позвонил в полицейское управление. Даже если бы они нашли ее в обществе какого-нибудь…

 Раздался дверной звонок, я пошел открывать, снова решив, что явился Бэнс, и опять ошибся. Это была девушка или молодая женщина, у которой были глаза, которые до этого я видел только дважды, один разу мужчины, второй — у женщины.

 У меня имеется привычка с течение пяти-десяти секунд разглядывать любого незнакомого человека, появившегося на нашем крыльце, пользуясь преимуществами нашего одностороннего дверного стекла, а потом «прикреплять к нему ярлык», чтобы в дальнейшем проверить, насколько я был близок к истине. Изнутри все видно ясно, снаружи наше стекло совершенно темное, но эта женщина могла через него видеть. То есть таково было выражение ее глаз, когда она стояла к лицу передо мной. Вообще-то глаза у нее были красивые, светло-карие, но поскольку они вызвали у меня неприятные воспоминания, связанные с теми двумя прежними обладателями подобных глаз, они мне тоже показались злыми.

 Я отворил дверь.

 — Прошу извинить меня, — сказала незнакомка, — полагаю, что мистер Кирк здесь? Мистер Мартин Кирк?

 Что за чертовщина! Не могли же они посадить ему на хвост женщину-детектива, но даже если бы и надумали, она не могла работать в полиции с ее привлекательным личиком и нежным голоском. Но вот она стоит передо мной и задает такой вопрос.

 — Извините вы меня, — сказал я, — но что вас заставляет думать, что он здесь?

 — Куда же он девался? Я видела, как он сюда вошел, но не видела, чтобы он выходил.

 — Значит, он здесь. И?

 — Будьте любезны, скажите мне, чей этот дом? Кто здесь живет?

 — Ниро Вулф. Это его дом, и он в нем живет

 — Какое странное имя. Ниро Вулф? Чем он… он адвокат?

 Намеренно или интуитивно, она держалась очень хорошо. Если первое, то я с удовольствием опишу эту сцену Вулфу и посмотрю, как он скривится.

 — Нет.

 Этого ей вполне достаточно.

 — Мистер Кирк олл-райт?

 — Мы не познакомились, — заметил я, — меня зовут Арчи Гудвин, я здесь живу. Теперь ваша очередь.

 Ее рот открылся и закрылся. Она немного подумала, ее глаза смотрели мне в лицо точно с тем же выражением, как на крыльце, когда она не могла меня видеть.

 — Я Рита Фауджер. Миссис Поль Фауджер. Будьте добры сообщить мистеру Кирку, что я здесь и хотела бы его видеть.

 Пришла моя очередь задуматься. Вроде бы наше правило о том, что я не должен никого впускать к Вулфу, не спросив его согласия, не распространялось на данный случай: она хотела видеть Кирка, а не Ниро Вулфа. К тому же я чувствовал себя обязанным. Галстук был послан мне, не ему, но он даже не взглянул в мою сторону, прежде чем согласиться взяться за дело Кирка и накормить его. Я совершенна не был убежден в том, что Кирк с нами вполне откровенен, и мне было интересно посмотреть, как он отреагирует на появление жены Поля Фауджера.

 — Вы могли ему сами сказать об этом, миссис Фауджер. А также узнать то, что мистер Ниро Вулф — частный детектив, и я тоже. Пойдемте.

 Я посторонился, она вошла. Закрыв двери, я повел ее в кабинет. Подойдя к письменному столу Вулфа, я отчеканил:

 — Пришли поговорить с мистером Кирком.

 Сам я смотрел на Кирка. Вот он повернулся, увидел молодую женщину, воскликнул «Рита!» и вскочил с кресла. Она протянула ему обе руки, и он взял их.

 — Мартин, Мартин! — тихо произнесла она, глядя на него своими странными глазами.

 — Но каким образом…

 Он выпустил ее руки:

 — Как вы узнали, что я здесь?

 — Я шла следом за вами.

 — Шли следом за мной?

 Она кивнула:

 — Туда от дома. Там я тоже была, когда уходила и уже садилась в такси, вы появились. Я вас окликнула, но вы меня не слышали, а когда вы сели в другое такси, а попросила шофера ехать следом. Я видела, как вы вошли в этот дом и стала ждать на улице, но прошел целый час, а вы все не выходили, и я…

 — Но что — вы не должны, Рита. Вы не можете. Все равно, вы ни чего не сможете сделать… Вы там пробыли тоже всю ночь?

 — Нет, только сегодня утром. Я боялась — выражение вашего лица, весь ваш вид… Я страшно испугалась. Я знаю, что не могу, а может и смогу? Вы хоть что-нибудь поели?

 — Да, я думал, что не смогу есть, но Ниро Вулф…

 Он замолчал и повернулся:

 — Извините. Мистер Вулф — миссис Фауджер.

 И снова ей.

 — Они думают, что я убил Бонни, но я не убивал. И мистер Вулф собирается расследовать. Вы, Рита, ничего не можете сделать, но я — вы настоящий друг.

 Она хотела дотронуться до него рукой, но тут же отвела ее в сторону.

 — Я подожду вас, хорошо? Снаружи.

 — С вашего разрешения…

 Это заговорил Вулф, его глаза смотрели на клиента.

 — Вам дано поручение, мистер Кирк. Мне необходимо знать, находится ли тот предмет среди ваших вещей в гостинице, так что, пожалуйста, поезжайте туда, выясните и позвоните мне по телефону. Тем временем я поговорю с миссис Фауджер, если вы согласны, мадам? Я действую в интересах мистера Кирка.

 — Почему…

 Она взглянула на Кирка. Что за глаза!

 — Если он действует в ваших интересах, я…

 — Я сказал, — пробормотал смущенно Кирк, — про Бонни и Поля. Он спросил, я ответил. Но вы тут ни при чем… Так что оставайтесь в стороне.

 — Глупости! — рявкнул Вулф, — как это в стороне? Ее допрашивали в полиции и она ваша приятельница, да?

 На этот раз она дотронулась рукой до плеча Кирка.

 — Поезжайте, Мартин, и выполните то, чего он просит. Но вы ведь вернетесь?

 Он сказал, что да, и двинулся к прихожей, я, естественно, пошел выпустить его из дома. Когда я вернулся, миссис Фауджер сидела в красном кожаном кресле, в котором поместились бы две таких особы, а Вулф, откинувшись на спинку кресла, без энтузиазма рассматривал ее. Он бы предпочел иметь дело с самым закоренелым негодяем, нежели с самой праведной женщиной.

 — Давайте-ка подведем базу, — проворчал он. — Как вы думаете, убил ли мистер Кирк свою жену?

 Она сидела очень прямо, положив руки на подлокотники, и смотрела ему в глаза.

 — Так вы работаете для него, да?

 — Да, я думаю, что он невиновен. Что думаете вы?

 — Не знаю. Мне все равно. Я понимаю, как отвратительно это звучит, но мне безразлично Я очень… ну, скажем, практичная особа. Так вы не адвокат?

 — Я частный детектив, работающий по лицензии. Делая скидку на то напряжение, которое вы сейчас переживаете, вы выглядите лет двадцати. Вам больше?

 Она не выглядела на двадцать лет. Я бы дал ей лет двадцать восемь, но, очевидно, я не учел напряжение, потому что она сказала:

 — Мне двадцать четыре.

 — Поскольку вы особа практичная, вас не обидят нескромные вопросы. Как давно вы проживаете в этом доме?

 — С того времени, как вышла замуж. Почти три года.

 — Где вы находились днем в понедельник с часа до восьми?

 — Конечно, полиция этим интересовалась. Я пообедала вместе с Мартином Кирком и пришла с ним в то здание, где помещается его работа, где-то в половине третьего. Затем пошла в Метрополитен музей посмотреть костюмы. Я создаю некоторые костюмы для сцены. Там я пробыла часа два, затем…

 — Достаточно. Что вы ответили, когда полиция вас спросила, привычно ли вам обедать с мистером Кирком?

 — Ни о какой привычке не может быть и речи. Он оставил жену и… ему были необходимы друзья.

 — Вы к нему сильно привязаны?

 — Да.

 — А он к вам?

 — Нет.

 Вулф хмыкнул.

 — Если бы вам задавал вопросы представитель враждебной стороны, ваши ответы были бы восхитительными, но для меня они излишне лаконичны… Известно ли вам, как ваш муж провел дневные часы в понедельник?

 — Известно только то, что он говорил по этому поводу. Он ездил в Лонг-Айленд Сити посмотреть какое-то оборудование и возвратился слишком поздно для того, чтобы идти в офис. Поэтому он заглянул в бар и что-то там пил, дома был около семи, мы с ним пошли в ресторан пообедать.

 Она пожала плечами

 — Мистер Вулф, я вовсе не «стараюсь» специально быть лаконичной. Если бы я считала, что мне известно что-то такое, что помогло бы Мартину, независимо от того, какого рода эти сведения, я бы по собственной инициативе вам их сообщила.

 — Вот и прекрасно, давайте посмотрим, что вам известно. Скажите, как вам понравится, если я установлю, что миссис Кирк убил ваш муж?

 Она ответила не сразу:

 — Вы имеете в виду, что его вина будет доказана? И его арестуют?

 Вулф кивнул:

 — Такое может быть необходимым, чтобы снять подозрение с мистера Кирка.

 — Ну что же, я порадуюсь за Мартина и пожалею мужа. Независимо от того, кто убил миссис Кирк, я… мне будет жалко этого человека. Она получила по заслугам… нет, я не стану этого говорить. Таково мое глубокое убеждение, но произносить вслух подобные вещи не принято.

 — Фи. Если бы люди почаще высказывали откровенно свои убеждения, жизнь намного бы улучшилась, ибо условности постоянно вступают в конфликт с разумом… Скажите, а вы знали о существовании интимной близости между вашим супругом и миссис Кирк?

 — Да.

 — Им было об этом известно?

 — Да.

 — Вы относились к этому безразлично?

 — Нет.

 Это было сказано едва слышным шепотом, поэтому она повторила еще раз «Нет!». Губы у нее задрожали, она сжала челюсти, чтобы унять предательскую дрожь.

 — Конечно, вы предполагаете, что убить ее могла и я, у меня имелись на то веские причины. Если бы я это сделала, то только из-за Мартина, а не из-за мужа. Она терзала его, превратила его жизнь в постоянную пытку. Моему же мужу ей не удалось бы испортить жизнь, потому что он сам — как бы это выразиться? — пустышка.

 Она помолчала, вздохнула и вновь заговорила:

 — Мне и в мысли не приходило, что когда-либо я буду вести подобные разговоры с кем угодно, но мне пришлось кое-что объяснить в полиции. Теперь я готова вывернуться наизнанку, лишь бы это пошло на пользу Мартину. Конечно, я не могла быть совершенно равнодушной в отношении Поля и Бонни, но когда первое чувство незаслуженной обиды прошло, я подумала, что не так уж это и важно. Все, кроме Мартина, стало мне безразличным. Не считайте меня безнравственной дурочкой, когда согласилась выйти замуж за Поля. Решила, что могу согласиться на его предложение, потому что никогда ни в кого не влюблялась и была уверена, что это чувство мне недоступно. Когда вчера в полиции мне начали задавать вопросы, я решила, что не стану скрывать, как отношусь к Мартину. Да вряд ли бы мне это удалось, хотя прежде никто ни о чем не догадывался.

 Вулф взглянул на часы. Без двадцати час, еще тридцать пять минут до ленча.

 — Вы сказали, что ей не удалось бы испортить жизнь вашему мужу, потому что он пустышка. Вы полностью отвергаете возможность того, что он ее убил?

 Она задержала дыхание.

 — Нет… Это слишком сильно сказано… Если он был там с нею и она что-то сказала или сделала… Не знаю.

 — Иными словами, непреднамеренное убийство?

 — Возможно… Не знаю.

 — Не знаете ли вы, не было ли у вашего мужа личных конвертов и почтовой бумаги Джеймса Невилла Бэнса? Кремового цвета с золотыми обрезами и теснением?

 Она широко раскрыла глаза:

 — Что? Джимми Бэнс?

 — Да. Это важно в силу одного обстоятельства, о котором вы не знаете, а мистер Кирк знает. Вопрос очень простой. Видели ли вы когда-нибудь в вашей квартире чистый листок и конверт, которые сделаны на заказ для мистера Бэнса?

 — Нет. Чистых не видела. А надписанный им, — да.

 — Вы бывали у него в квартире?

 — Конечно.

 — Знаете ли вы, где хранятся его почтовые принадлежности?

 — Да, в письменном столе в студии. В ящике. Вы говорите, это важно?

 — Да. Спросите у мистера Кирка, он вам сможет объяснить. Как хорошо вы знаете мистера Бэнса?

 — Ну… он владелец дома, в котором мы живем. У нас имеются общие знакомые, иной раз мы у них встречаемся. У него в студии имеется подробный перечень всех приемов за каждый месяц. В этом отношении он странный педант.

 — Это он убил миссис Кирк?

 — Нет. Разумеется, я задавала себе этот вопрос. Я спрашивала себя решительно обо всем. Но Джимми Бэнс, если вы его знаете, почему бы он это сделал? Почему вы интересуетесь его почтовой бумагой?

 — Спросите у мистера Кирка. Я стараюсь выяснить некоторые бессистемно выбранные моменты. Миссис Кирк пила водку?

 — Нет. Если и пила, то я этого никогда не видела. Она вообще не была большой любительницей спиртного, а уж если пила, то непременно джин с тоником летом, а зимой «Вакардис».

 — Ее муж пьет водку?

 — Нет, никогда. Он любит скотч.

 — Ваш муж пьет водку?

 — Да. Теперь почти всегда.

 — А мистер Бэнс?

 — Да. Именно он приучил моего мужа к водке. Полиция у меня все это спрашивала.

 — Естественно. Вы сами пьете водку?

 — Нет. Только шерри.

 Она покачала головой:

 — Не понимаю — может быть, вы мне объясните? Все те вопросы, которые мне задавала полиция… похоже, что они были уверены, что виноват один из нас, Мартин, или Поль, или Джимми Бэнс, или я. А теперь и вы тоже. Но ведь это мог сделать какой-то другой мужчина, которого Бонни… или вообще грабитель или какой-то негодяй, не правда ли?

 — Не невозможно, — согласился Вулф, — но более чем сомнительно. Благодаря обстоятельствам, которые породили вопросы о персональной почтовой бумаге мистера Бэнса и конвертах. А теперь вот еще какой вопрос: какая вы домашняя хозяйка? Интересуетесь ли вы состоянием носильных вещей вашего мужа?

 Она улыбнулась от неожиданности:

 — Вы задаете невероятно странные вопросы. Да, конечно. Даже хотя мы с ним не… Да, я пришиваю пуговицы и все такое.

 — В таком случае вы должны знать, что у него есть или было. Не видели ли вы когда-нибудь среди его вещей шелковый галстук кремового цвета с диагональными полосочками, очень узенький?

 Она нахмурилась:

 — Это снова Джимми Бэнс, его излюбленные цвета. У него я видела подобный галстук, возможно даже не один.

 — Их у него было девять. И вновь простой вопрос. Не видели ли вы один из них у вашего мужа? Не обязательно у него в руках или надетым на него, а так, в одном из его ящиков?

 — Нет, мистер Вулф. Это обстоятельство, каково оно? Вы говорите, Мартину оно известно, но я отвечаю на ваши вопросы и…

 Зазвонил телефон. Я повернулся и снял трубку, произнес обычную формулу и услышал голос нашего клиента:

 — Это Мартин Кирк. Передайте мистеру Ниро Вулфу, что галстука здесь нет. Он исчез.

 — Разумеется, вы всюду смотрели?

 — Да, конечно. Я абсолютно уверен.

 — Не вешайте трубку.

 Я повернулся:

 — Кирк. Предмета нету.

 Вулф кивнул:

 — Как я и ожидал.

 — Какие-нибудь указания?

 Он надул губы. Рита моментально вскочила на ноги и спросила:

 — Можно мне с ним поговорить?

 И прошла к телефону, протянув вперед руку. Вулф кивнул. Я указал на аппарат на его столе, сказав, что он может воспользоваться им. Она повернулась и взяла там трубку. Я свою не повесил.

 — Мартин?

 — Да. Рита?

 — Да. Где вы?

 — В своем номере в гостинице. А вы все еще там.

 — Да, что вы намереваетесь делать? Пойдете на работу?

 — Великий боже, нет! Хочу повидаться с Джимми Бэнсом. Затем еще раз с мистером Ниро Вулфом. Кто-то…

 Я вмешался.

 — Не вешайте трубку. Я сообщил мистеру Вулфу, он хочет вас кое о чем проинструктировать.

 И Вулфу.

 — Он говорит, что собирается повидаться с Бэнсом. Я должен ему сказать, чтобы он отложил визит, или вы сами: с ним поговорите?

 — Ни то, ни другое. Он совершенно не спал и почти не ел. Вели ему приехать сюда вечером, часиков в девять, если он проснется, и сообщить мне о своем разговоре с мистером Бэнсом.

 — Сами скажите ему об этом.

 Являясь оплачиваемым работником, я, конечно, оставался на месте в присутствии посетительницы. Я достаточно от него натерпелся за последнее время, а тут еще эта бестактность. Он, кажется, решил окончательно вывести меня из себя своими неожиданными решениями. Кстати, его сердитый взгляд, который, конечно, он бросил автоматически, не достиг цели, потому что моя голова была повернута в сторону, так что Вулф видел мой профиль, включая плотно сжатие губы. Когда Рита закончила свой разговор, он взял у нее трубку и коротенько переговорил с клиентом и посмотрел на часы. Шесть минут до ленча.

 — Я вам еще нужна? — спросила Рита, — я бы хотела уйти.

 — Позднее, пожалуй. Если бы вы позвонили сюда в начале седьмого?

 Я поднялся и заговорил, подойдя к дверям передней комнаты:

 — Если вы не возражаете, миссис Фауджер, не могли бы вы здесь еще задержаться на несколько минут?

 Она взглянула на Вулфа, убедилась, что он не возражает, и вышла из кабинета. Стоило ей только перешагнуть через порог, я закрыл за ней дверь, сделанную из такого же звуконепроницаемого материала, как и стены, вернулся к столу Вулфа и заговорил:

 — Если у вас дурное настроение, нельзя же срывать зло на мне… Я всего лишь пару раз обращал ваше внимание на тот факт, что иметь клиента нам бы не мешало. Я не хочу сказать, будто наше положение безвыходное, что мы сидим на мели, так что вам надо хвататься за первое же предложение и получить жалкую тысчонку с типа, который, возможно, заработает вышку. А теперь, когда он заявляет, что собирается встретиться с Бэнсом, чтобы по-своему урегулировать вопрос о галстуке, а ведь галстук был послан мне, а не вам, вы не только не запрещаете это, вы даже не велите мне присутствовать при этом разговоре. Она также собирается туда, это ясно, как дважды два четыре, ей вы предлагаете позвонить сюда после шести вечера. Я признаю, что вы гений, но когда вы взяли у Кирка чек, у вас не могло быть ни малейшего представления, виновен он или нет, и даже сейчас вам это не ясно. Полиция, возможно, располагает неопровержимыми доказательствами. Они будут счастливы посадить вас в лужу. Галстук был послан мне, я его отдал Кремеру, вот почему я сейчас говорю с вами отнюдь не почтительно.

 Он кивнул:

 — Хорошо сказано. Прекрасная речь.

 — Благодарю вас. И?

 — Я не велел тебе сопровождать ее по той причине, что сейчас будет подан ленч. К тому же я сомневаюсь, что ты раздобудешь что-нибудь полезное. Естественно, мне придется встретиться с мистером Бэнсом и мистером Фауджером. Что касается отчаянного положения, когда я взял у мистера Кирка чек, я знал, что практически нет никакой вероятности того, что он убил свою жену, и я…

 — Как?

 Вулф покачал головой:

 — Ты хочешь, чтобы я все разжевал и положил тебе в рот? Тебе известно решительно все, что знаю я. Пошевели немного мозгами. Если вместо ленча ты предпочитаешь присутствовать при пустом разговоре, поступай как знаешь, я отговаривать не стану. Но не надейся, тебе не удастся заставить меня пуститься в объяснения, которые тебе совершенно не нужны.

 Вошел Фриц объявить о ленче, понял, какова атмосфера, и замер в дверях. Я пошел распахнуть дверь в переднюю комнату, вошел в нее и сказал Рите:

 — Олл-райт, миссис Фауджер. Я еду с вами.