- Ниро Вульф, #53
4
Если сможете выбирать, с кем драться, — с мужчиной вашего роста или дамочкой, которая едва достает вам до подбородка, советую выбрать мужчину. Если он безоружный, вы в худшем случае очутитесь на полу, но только Богу ведомо, на что способна женщина. К тому же мужчину вам, может, еще удастся свалить, но женщину ведь и не ударишь. Мег Дункан налетела на меня точно так, как десять тысяч лет тому назад пещерная женщина налетала на своего пещерного мужика, а может, и на чужого, нацелившись ногтями и оскалив зубы — рвать и кусать. У меня был один выбор: отскочить или войти в клинч; клинч все-таки лучше. Я ринулся на нее, нырнув под ногти, облапил и сжал так, что ей мгновенно нечем стало дышать. Рот у нее оставался открытым, но не для укуса — она ловила воздух. Я скользнул ей за спину и схватил за руки. В таком положении трудно схлопотать что-нибудь страшнее пинка в голень. Она задыхалась. От моего захвата ее правой руке было, видимо, по-настоящему больно, потому что в своей правой я держал револьвер и рукоятка вдавилась ей в тело. Я убрал руку, чтобы сунуть «марли» в карман, она не шевельнулась, я отпустил ее и сделал шаг назад.
— Я вас знаю, — сказал я, — видел в спектакле на прошлой неделе. Вы были великолепны. Я не фараон, я частный сыщик, работаю на Ниро Вульфа. Когда отдышитесь, расскажете, что вас сюда привело.
Она медленно повернулась — это заняло у нее добрых пять секунд.
— Вы мне сделали больно, — зашила она.
— Извинений не ждите. Маленький синячок на предплечье — ничто по сравнению с тем, что меня ожидало.
Подняв голову и глядя на меня снизу вверх, она потирала руку, продолжая дышать через рот. Я сам себе удивился, что узнал ее. На сцене она радовала глаз, а сейчас передо мной была обычная женщина за тридцать с довольно симпатичным лицом, в простеньком сером костюме и заурядной шляпке; правда, она была вся на нервах.
— Значит, вы Ниро Вульфов Арчи Гудвин? — спросила она.
— Нет. Я свой собственный Арчи Гудвин, помощник Ниро Вульфа.
— Наслышана про вас. — Теперь она дышала носом. — Знаю, что вы джентльмен. — Протянув руку, она тронула меня за рукав: — Я пришла забрать одну вещь… Возьму и уйду, ладно?
— Что за вещь?
— Ну… на ней мои инициалы. Сигаретницу.
— Как она сюда попала?
Она попыталась мне улыбнуться, как дама улыбается джентльмену, однако у нее не очень-то получилось. Знаменитая актриса могла бы сыграть и получше, даром что на нервах.
— Разве это имеет значение, мистер Гудвин? Главное — она моя, я моту ее описать: из тусклого золота, на одной стороне в уголке — изумруд, на другой — мои инициалы.
Я улыбнулся, как джентльмен улыбаются даме:
— Когда вы ее здесь оставили?
— Я не говорила, что оставила.
— Не в воскресенье ли вечером?
— Нет. В воскресенье меня здесь не было.
— Это вы убили Йигера?
Она мне влепила. Точнее, попыталась влепить. Запальчивости ей было не занимать. Действовала она мгновенно, но я тоже — поймал ее за запястье, слегка повернул, чтобы не очень больно, и отпустил. Глаза у нее загорелись, теперь она больше походила на Мег Дункан.
— Мужчина вы или нет? — спросила она.
— Смотря по обстоятельствам. В эту минуту я всего лишь сыщик. Так не вы убили Йигера?
— Разумеется, нет. — Она снова подняла руку, но только чтобы тронуть меня за рукав. — Позвольте забрать сигаретницу и уйти.
Я помотал головой:
— Вам пока что придется обойтись без нее. Вы знаете, кто убил Йигера?
— Конечно, нет. — Ее пальцы сомкнулись у меня на руке, однако не жестко, а ласково. — Я понимаю, мистер Гудвин, что вас не подкупить, я достаточно про вас знаю, но ведь сыщики работают на клиентов, верно? Я могу заплатить, чтобы вы кое-что для меня сделали? Бели уж вы не хотите позволить мне самой забрать сигаретницу, вы можете ее взять и сохранить для меня. Отдать ее мне можете позже, когда надумаете, главное — чтобы она была у вас. — Она чуть сжала пальцы. — Я заплачу, сколько скажете. Тысячу?
Дела наши шли на поправку, однако все несколько усложнялось. Вчера в 16:30 у нас не было ни клиента, ни надежды обзавестись таковым. Затем пришел один, да оказался не настоящим. Затем миссис Перес пообещала сотню долларов, а то и больше. Теперь эта вот предложила «кусок». Я вербовал клиентов одного за другим, но избыток клиентов иногда хуже, чем их недостаток.
Я смерил ее задумчивым взглядом.
— А что, глядишь, и выгорит, — заметил я. — Значит, бот как. Сам я вообще-то не могу взять клиента: Ниро Вульф платит мне жалованье, он и договаривается. Сейчас я обыщу комнату и если найду сигаретницу — а я найду, если она и вправду где-то тут, — то заберу. Дайте-ка мне ключи от входной двери и лифта.
Она убрала руку.
— Отдать вам?
— Именно. Вам они больше не понадобятся. — Я посмотрел на мои наручные часы. — Десять тридцать пять. Дневного спектакля у вас сегодня нет. Приходите в приемную Ниро Вульфа к половине третьего. Западная Тридцать пятая улица, дом номер шестьсот восемнадцать. Ваша сигаретница будет уже там, и вы сможете все обговорить с мистером Вульфом.
— Но почему вам нельзя…
— Нет. Только так, и у меня еще есть дела. — Я протянул руку. — Ключи.
— Но почему мне нельзя…
— Я сказал «нет». На препирательства нет времени. Черт побери, я же даю вам передышку. Ключи!
Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила и отдала мне кожаный футлярчик с ключами. Я расстегнул застежку, увидел два ключа от цилиндрового замка — их не спутаешь ни с какими другими, — показал Пересу и спросил, верно ли, что это ключи от входной двери и лифта. Он посмотрел и подтвердил. Опустив их в карман, я нажал на кнопку лифта и напомнил Мег Дункан:
— Встретимся в полтретьего.
— Почему мне нельзя подождать, пока вы не найдете…
— Не выйдет. Мне будет не до приятного общества.
Она вошла в лифт, дверца закрылась, раздался щелчок и затем слабый шум. Я обратился к Пересу:
— Значит, раньше вы ее не видели?
— Нет. Ни разу.
— Ха! А когда поднимались вечерами с подносом?
— Я видел только его. Она могла быть в ванной.
— Где тут ванная?
— В том конце, — показал он.
Я перешел на его жену:
— Миссис Перес, вы помните, когда она вас увидела, то сказала: «Слава Богу, это вы».
Она кивнула:
— Слышала. Она должна была меня как-то увидеть, когда приходила, в прихожей или в приоткрытую дверь. Но мы ее не знаем, не видели.
— Да что вы знаете? Ладно, слушайте оба. Это займет много времени, так что придется отложить, у меня есть другие дела, но один вопрос я задам сейчас. — И обращаясь к нему: — Когда сбросили тело в яму, зачем спустились и накрыли его брезентом?
Перес удивился.
— Он же был мертвый! Мертвый человек — его накрыть надо! Я знал про брезент, я его там видел.
Вот тут я решил, что Цезарь Перес не убивал Томаса Дж.Йигера. Его жена — может быть, но не он. Видели бы, как он это произнес, решили бы точно так же. Когда я ломал голову над загадкой брезента, мне не пришло на ум самое простое: давным-давно люди прикрывают покойников, чтобы уберечь от стервятников, и это вошло в привычку.
— Правильно, что укутали брезентом, — сказал я. — Жаль, что не надели перчаток. Ладно, пока что поставим на этом точку. Мне нужно поработать. Вы слышали адрес, что я назвал этой женщине, — Западная Тридцать пятая улица, дом номер шестьсот восемнадцать. Приходите туда к шести нынче вечером, оба. Временно я ваш сыщик, но хозяин-то он. Помощь вам, ясное дело, нужна; вы все ему расскажете, а там посмотрим. Где ключи Йигера? Только не говорите «не знаем». Сами сказали, что забрали их. Где они?
— У меня, в безопасном месте, — ответила миссис Перес.
— Где?
— В пироге. Я запекла их в пирог. Там в связке двенадцать ключей.
Я прикинул. Я и так хожу по тонкому льду, а если еще присвою взятое у покойника, то сразу попаду под статью об утаивании вещественных доказательств. Ну уж нет.
— Пирог не режьте, — предупредил я, — и смотрите в оба, чтобы никому другому не вздумалось. Кому-то из вас нужно сегодня выходить из дома?
— Нет, — ответила она.
— И не выходите. В шесть в приемной у Ниро Вульфа, но я еще вас увижу, когда спущусь вниз. Примерно через час.
— Берете вещи?
— Еще не знаю. Если и возьму, то покажу вам все, включая сигаретницу. Если возьму что-то такое, чего, по-вашему, брать нельзя, можете кликнуть с улицы фараона.
— Не можем, — возразил Перес.
— Он шутит, — объяснила ему жена и нажала кнопку вызова лифта. — Сегодня дурной день. Цезарь. Много дурных дней впереди, а он шутит.
Лифт поднялся и со щелчком остановился. Она нажала другую кнопку, дверца открылась, они вошли, и я остался один.
Я огляделся. На краю панели красного шелка слева от меня была прямоугольная пластинка из меди, если не из золота. Я подошел и нажал на нее, она поддалась. Панель оказалась дверью. Я вошел и очутился на кухне. Стены облицованы красным кафелем, шкафы и полки — из желтого пластика, раковина, краны, холодильник и электроприборы — из нержавеющей стали. Я открыл холодильник, увидел, что он набит всякой всячиной, и закрыл дверцу. Отодвинул в сторону дверцу буфета и обнаружил в нем девять бутылок «Дом Периньон»[2], уложенных на пластмассовом стеллаже. С кухней на сегодня было покончено. Я вышел и вдоль кож и шелков проследовал по желтому ковру на противоположный конец, где была еще одна медная — или золотая — пластинка на краю панели. Через эту дверь я попал в ванную. Не знаю, как кому, а мне она понравилась. Сплошные зеркала и мрамор. Красный мрамор с желтыми пятнами и прожилками. Рассчитанная на двоих, ванна была из того же мрамора. Два зеркала оказались дверцами стенных шкафчиков, где было столько разной косметики, что ее хватило бы на целый гарем.
Я вернулся в царство шелка и кожи. Нигде не было видно никаких ящиков, вообще ничего такого, куда можно положить листок бумаги. На телефонном столике стоял желтый телефон, лежала телефонная книга в футляре из красной кожи — и больше ничего. Но у одной стены, той, что напротив кровати, на протяжении примерно тридцати футов ничего не стояло, и шелк понизу, фута на три от пола, был в мелких складках, наподобие занавески, и не гладкий, как в других местах. Я взялся за шелк, потянул — он вверху раздвинулся и разъехался, обнажив ряды ящиков из дерева, похожего на красное, только еще краснее. Я выдвинул один. Женские тапочки, дюжина пар, аккуратно расставленные в два ряда, всевозможных расцветок, форм и размеров, от очень маленьких до довольно больших.
Заглянув еще в пять ящиков, я взялся за трубку. Увиденного с лихвой хватило, чтобы понять: ключи от входной двери и лифта имелись не только у Мег Дункан. Я обнаружил еще один ящик со шлепанцами, тоже различных цветов и размеров, и два ящика с ночными рубашками — роскошный набор. После того как я развернул восемь рубашек, разложил их на постели и убедился, что они сильно разнятся по размеру, я подошел к телефону и набрал номер. Я не исключал, что телефон может прослушиваться или иметь отвод, однако вероятность была ничтожно мала, и я предпочел рискнуть, чем идти звонить из автомата.
Саул Пензер, чей номер я набрал, работал сам на себя. Мы обращались к его услугам, когда требовался оперативник самого высокого класса. Но вместо него мне ответила девушка из службы секретарей-телефонисток, которая сообщила, что мистер Пензер отсутствует, связаться с ним невозможно, и не хочу ли я что-нибудь для него передать. Я ответил, что нет, и набрал другой номер — Фреда Дэркина, нашего профессионала номер два. Он был дома и сказал, что пока не занят.
— Уже занят, — сообщил я. — Собери вещи на неделю. Дело, вероятно, займет меньше времени, но, может статься, я больше. Являйся как есть, смокинг не обязательно, но прихвати револьвер. На всякий случай. Приезжай в дом номер сто пятьдесят шесть на Западную Восемьдесят вторую, вход через подвальный этаж, позвони в дверь управляющему. Откроет мужчина или женщина, от не то с Кубы, не то с Пуэрто-Рико. Но говорят по-английски. Назовись и спроси меня — поимеешь удовольствие и честь быть препровожденным к моей персоне. Не спеши. Если нужно, даю на сборы целых три минуты.
— Восемьдесят вторая улица, — заметил он. — Убийство. Как его там? Йигер.
— Ты слишком грамотный, падок на ужасы и скор на выводы. Собирай саквояж и держи рот на замке, — ответил я и повесил трубку.
Складывать воздушные ночные рубашки — дело для мужчины неподходящее и отнимает много времени, но я сжал зубы и сосредоточился, потому что сыщику не положено оставлять следы где бы то ни было. Уложив рубашки назад в ящик, я вызвал лифт, спустился и направился к открытой двери, первой налево в прихожей. Пересы держали на кухне семейный совет. Отец и мать сидели, Мария стояла. Света тут было больше, чем тогда в прихожей, а дня такого редкого создания чем больше света, тем лучше. Поглядев на нее, всякий нормальный мужчина не мог не подумать: «Какого черта! Мыть посуду и штопать носки я сам сумею». Среднего размера бежевая ночная рубашка с кружевами поверху была бы ей очень к лицу. Я заставил себя перевести глаза на родителей и произнес:
— Скоро придет мужчина, высокий и весь из себя плотный. Скажет, что его зовут Фред Дэркин, и спросит меня. Отправьте его наверх.
Миссис Перес сказала на это именно то, что я ожидал. Я не имел права никому об этом доме рассказывать, они ведь собираются мне заплатить и прочее в том же духе. Не желая портить отношения с клиентами, я не пожалел четырех минут и объяснил, почему Фред должен тут остаться, когда я уйду, позволил себе еще раз глянуть на Марию, поднялся на лифте и возобновил осмотр с того ящика, на котором тогда прекратил. Не стану занимать время и место инвентарной описью, ограничусь лишь тем, что скажу: там было все, что может понадобиться в заведении подобного рода. Отмечу лишь две частности: во-первых, предметы мужского туалета занимали всего один ящик, и шесть пар пижам, что в нем лежали, были все одного размера; во-вторых, ящик, где я обнаружил сигаретницу Мег Дункан, явно предназначался для всякой всячины. В нем я нашел три женских носовых платочка, бывших в употреблении, безымянную пудреницу, дамский зонтик, пачку картонных спичек с эмблемой «Бара Терри» и другую такую же мелочь. Я сложил все это обратно и задвигал ящик на место, когда со стороны лифта донесся щелчок.
Я ждал Фреда, но это мог оказаться и кто-то другой, поэтому я извлек «марли» и встал у стены рядом с дверцей лифта. Снизу ничего не было слышно; звукоизоляция была такая основательная, что если что-то и проникало сквозь стены, так только отдаленный намек на шум уличного движения, да и он скорее ощущался, чем слышался. Вскоре раздался еще один щелчок, лифт открылся и из него вышел Фред. Он остановился и завертел головой направо, налево, краем глаза заприметил меня, снова уставился перед собой и произнес:
— Господи все-мо-гущий!
— Твой новый дом, — сказал я. — От души надеюсь, что ты будешь здесь счастлив. То есть выберешь по картинкам. Как в «Горной хижине» в отеле «Черчилль», где тебе показывают живую форель, а ты выбираешь рыбку себе на обед. Раз уж привыкла к шипам, то и к тебе привыкнет.
Он опустил сумку на пол.
— Да-а, Арчи, а я-то все ломал голову, почему ты не женат. И давно ты обзавелся этими покоями?
— Этими? Лет десять назад. У меня и другие есть — тут и там по всему городу. А эти я уступлю тебе на время. Кухня, ванная, телевизор, горничная к услугам. Хорошо, правда?
— Господи помилуй! Я женатый.
— Да уж, не повезло. Хотел бы остаться и объяснить тебе, про что эти картинки, да нужно бежать. Дело в том, что если явится гостья, должен же ее кто-то принять. Может появиться и «он», но, скорее всего, это будет «она». Самое вероятное — никого не будет, но ручаться не стану. Она может прийти в любую минуту, ночью и днем. Тебе лучше знать как можно меньше; положись на меня и запомни: как только она выйдет из лифта, твое дело — не пустить ее назад, а кроме как из лифта отсюда не выберешься. А будешь ты ей представляться или нет, решай сам. Позвонишь мне — я приеду.
Он нахмурился:
— Удерживать женщину силой, да еще без свидетелей — приятного мало.
— Ты ее пальцем не тронешь, если сама не начнет.
— А ну как высунется в окошко и позовет полицию?
— Исключается. Окон тут нет, и она не захочет, чтоб кто-нибудь узнал о ее приходе, особенно фараон. Ей одно будет нужно — удрать, как можно быстрее.
Но я его не разубедил.
— Яма, где нашли Йигера, прямо перед домом. Может, кто-нибудь меня чуток просветит?
— Только не я. И к чему припутывать сюда Йигера? Он мертв, я сам узнал об этом из газеты. Если будут звонить, сними трубку, спроси, кто звонит, и посмотри, что получится, но себя не называй. Кухня вон за этой дверью, — я показал на панель. — Захочешь поесть — в холодильнике полно деликатесов. Внизу живут мистер и миссис Пересы и их дочь Мария. Ты видел Марию?
— Нет.
— Я на ней женюсь, когда выкрою время. Скажу миссис Перес, чтобы принесла тебе хлеба, и если тебе еще что понадобится — она достанет. Они с мужем попали в переплет и надеются, что я их вызволю. Ну, ладно, балдей от картинок. Другого такого случая поизучать анатомию у тебя не будет.
Я открыл дверцу лифта.
— А если придет мужчина?
— Не придет. Ну а если вдруг явится, задача та же. Поэтому я и велел захватить тебе револьвер.
— А если явится фараон?
— Один шанс на миллион, даже меньше. Скажешь, что забыл собственное имя, и пусть звонит мне и Ниро Вульфу. Тогда я пойму, что стряслось.
— А я угожу в каталажку.
— Точно. Но скоро выйдешь. Мы запросто вытащим тебя к Рождеству. В холодильнике полфунта свежей икры, долларов на двадцать. Угощайся.
Я вошел в лифт. Спустившись, я ввел миссис Перес в курс дела, попросив доставить наверх батон, и вышел на улицу. Когда я направился к стоянке такси на авеню Колумба, на моих часах был ровно полдень.
