• Ниро Вульф

ГЛАВА 15

 Все-таки нас арестовали за отсутствие документов, и это едва не нарушило все наши планы. Правда, случилось это не в Черногории. Стритар решил не рисковать — на случай если мы все-таки передумаем и захотим заехать в Белград, где могли бы проболтаться насчет восьми тысяч долларов, — и ни на минуту не упускал нас из вида. Он накормил нас мясом, сыром, хлебом и изюмом, а с наступлением сумерек вывел на улицу и усадил в новенький «Форд». Нас отвезли в Будву, деревушку на самом побережье, расположенную, по словам Вулфа, всего в пяти милях к северу от того места, где два дня назад нас высадил Гвидо Баттиста. За полтора часа, которые понадобились ему на то, чтобы проехать тридцать миль, водитель не перекинулся с Вулфом и дюжиной слов, а меня и вовсе не замечал. Высадив нас у самой пристани, он что-то буркнул встречавшему нас незнакомцу, и в ту же минуту хлынул проливной дождь.

 Дождь не утихал всю ночь, однако катер, на котором нас переправляли, оказался на несколько столетий новее, чем посудина Гвидо. В нем нашлась даже каютка, в которой я прилег. Вулф попытался последовать моему примеру, но койка была такая узкая, что ему приходилось держаться за железную скобу, чтобы не упасть. В конце концов, отказавшись от борьбы, Вулф растянулся прямо на полу. Обратный путь через Адриатику на катере, который с резвостью скакуна рассекал волны, занял у нас на три часа меньше, чем путешествие на корыте Гвидо. Еще не рассвело, когда катер бросил якорь, нас бесцеремонно запихнули в какой-то ялик со смуглым гребцом и высадили на берег, после чего ялик тут же развернулся и отчалил.

 Вулф выкрикнул ему вслед:

 — Где мы находимся, черт возьми?

 — Там, где надо! — последовал ответ.

 — Вежливый мерзавец, — заметил я.

 Мы натянули свитера, вооружились фонариками и двинулись в глубь суши. Если нас и в самом деле высадили в условленном месте, то в двухстах метрах от берега должна была проходить дорога на Мольфетту, рыбачью деревушку. Вскоре мы наткнулись на эту дорогу, повернули налево и пошлепали по ней, проклиная дождь. Я думал только о том, как заставить Вулфа перевести мне инструкции на водяном отопителе, когда мы доберемся до оштукаренного домика в Бари.

 Доковыляв до Мольфетты, мы постучались в дверь ближайшего выбеленного домика, обсаженного деревьями, и Вулф, поговорив с хозяином, просунул ему через щель листок бумаги.

 Итальянец, столь же любезный, как и гребец с ялика, согласился довезти нас до Бари за пять тысяч лир. В дом он нас не пригласил, и мы дожидались его под развесистым инжиром. Наконец он появился, выкатил из-под навеса маленький «Фиат», и мы взгромоздились на заднее сиденье.

 Ерзая в промокших насквозь брюках, я пытался размышлять. Кое-что мне было не по душе — например, я никак не мог уразуметь, зачем Вулфу понадобилось отдавать восемь кусков этим висельникам. С другой стороны, я готов был признать, что Вулф пытался сделать так, чтобы его предложение выглядело как можно более соблазнительным для Стритара. Смущало одно: Зова мы с собой не прихватили и никакой гарантии на то, что он и в самом деле заявится в Штаты, у нас не было. В Италию он должен был пробраться через Горицию, как и прежде, а встретиться мы договорились в Генуе.

 Я продолжал обмозговывать сложившееся положение, когда «Фиат» затормозил, левая дверца открылась, и в лицо водителю брызнул луч фонаря. Снаружи стоял некто в плаще до пят. Он задал несколько вопросов, потом открыл заднюю дверцу, посветил на нас и что-то спросил. Вулф ответил. Завязалась оживленная беседа, причем плащ настаивал, а Вулф не уступал. Наконец плащ захлопнул нашу дверцу, обошел машину справа, открыл переднюю дверцу, забрался на сиденье справа от шофера и повернулся лицом к нам. В его руке я разглядел пистолет, вороненый ствол которого смотрел на нас с Вулфом.

 — От меня что-нибудь требуется? — спросил я Вулфа.

 — Нет. Он хотел проверить наши документы.

 — Куда мы едем?

 — В тюрьму.

 — Господи, разве мы не в Бари?

 — Уже подъезжаем, да.

 — Так скажите ему, чтобы отвез нас в тот дом, и мы покажем ему эти идиотские документы!

 — Нет. Я не хочу рисковать — завтра по ту сторону Адриатики узнают, что я был здесь.

 — Что вы ему сказали?

 — Что я хочу встретиться с американским консулом. Разумеется, он отказался тревожить консула в такое время.

 Я попытаюсь протолкнуть новый закон, согласно которому в любом городе должно быть по два консула — дневной и ночной. Уверен, что любой из вас, которому доводилось провести ночь или хотя бы ее часть в итальянской кутузке, поддержит меня. Нас — вернее, Вулфа — допросили. Сначала за нас взялся прилизанный красавчик в безукоризненном мундире, потом пару часов усердствовал жирный гиппопотам в засаленной рыбацкой робе. Отобранные у нас ножи и пистолеты не прибавили им доброжелательности. В конце концов нас запихнули в крохотную камеру с двумя койками, уже заселенными примерно пятьюдесятью тысячами душ. Двадцать тысяч обитателей представляли блохи, еще двадцать тысяч — клопы, а остальных я и по сей день не могу классифицировать. После ночи в стогу сена и второй ночи, проведенной в обледеневшей пещере, можно было посчитать любое новшество улучшением, но на деле вышло не так. Я вдоволь нагулялся от стены до стены (целых десять футов), стараясь не наступить на какую-нибудь часть Вулфа, который сидел прямо на бетонном полу. Про завтрак могу сказать одно — мы от него отказались. Шоколад — то, что от него осталось, — был в рюкзаках, которые, естественно, у нас отобрали.

 В одной из первых же статей нового закона о дневных консулах должно быть требование о том, чтобы на службу они приходили к восьми утра. Лишь в начале одиннадцатого дверь в нашу камеру распахнулась, и вошедший тюремщик что-то сказал. Вулф велел мне следовать на ним, и мы прошагали по коридору, затем поднялись по лестнице и вошли в залитую солнечным светом комнату, в которой сидели двое. Долговязый субъект с сонной физиономией и оттопыренными ушами размером с суповую тарелку проскрипел по-английски:

 — Я Томас Арнольд, американский консул. Мне сказали, что вы изъявили желание встретиться со мной.

 — Я хочу поговорить с вами, — Вулф бросил взгляд на второго человека, — с глазу на глаз.

 — Это синьор Анжело Бизарро, надзиратель.

 — Спасибо. И тем не менее я вынужден настаивать на своей просьбе. Мы не вооружены.

 — Да, я знаю. — Арнольд повернулся к надзирателю, и после непродолжительного обмена репликами синьор Бизарро встал со стула и вышел, оставив нас наедине с лопоухим консулом. — Слушаю вас, — сказал он. — Вы американцы?

 — Да. Если вы позвоните в американское посольство в Риме и попросите соединить вас с мистером Ричардом Коуртни, то избавитесь от нас в самые короткие сроки.

 — Сначала вы должны объяснить мне, почему вы оказались ночью на дороге, без документов и с оружием.

 — Хорошо, — согласился Вулф. — Только вы должны гарантировать, что о нашем присутствии здесь не узнают газетчики. Меня зовут Ниро Вулф, я частный сыщик из Нью-Йорка. А это мистер Арчи Гудвин, мой доверенный помощник.

 Консул улыбнулся:

 — Я вам не верю.

 — Тогда позвоните мистеру Коуртни. Или даже проще… Вы знаете Паоло Телезио, брокера и торгового агента из Бари?

 — Да. Мы встречались.

 — Если вы позвоните ему и позволите мне поговорить с ним, то он привезет сюда наши документы, должным образом проштампованные в Риме четыре дня назад. Он также удостоверит, что мы — те, за кого себя выдаем.

 — Черт побери, так вы и в самом деле Ниро Вулф?

 — Да.

 — Тогда какого черта вы шляетесь по ночам с оружием и без документов?

 — Согласен, это неосмотрительно, но другого выхода у нас не было. Мы здесь по крайне щекотливому и конфиденциальному делу, и никто не должен узнать, что мы в Италии.

 Я мысленно восхищался Вулфом. Он дал понять Арнольду, что мы находимся здесь по секретному заданию американского правительства, и даже в том случае, если консул решит позвонить послу в Рим и услышит в ответ, что это не так, то подумает только, что наше задание и правда сверхсекретное.

 В посольство звонить консул не стал. Во всяком случае, при нас. Он позвонил Телезио, передал трубку Вулфу и потом сидел и оживленно беседовал с нами до тех пор, пока Телезио не принес наши документы. Вулф настолько сумел внушить ему, что никто не должен знать, кто мы такие, что Арнольд не назвал наших имен даже надзирателю.

 Телезио привез нас к себе домой. В прихожей Вулф сказал мне:

 — Мы разденемся здесь, а эти мерзкие тряпки выбросим на улицу.

 Так мы и сделали. Спрашивать Вулфа про устройство обогревателя мне не пришлось, потому что предусмотрительный Телезио уже включил его.

 Два часа спустя, в четверть второго, мы сидели с Телезио на кухне и уплетали грибной суп, потом спагетти с сыром, запивая их вкуснейшим вином. Мы уже были чистые, переодевшиеся и сонные, как мухи. Вулф позвонил в Рим Ричарду Коуртни и договорился о встрече в пять часов. Телезио позвонил в местный аэропорт и сказал, что самолет вылетает в половине третьего. Мы слегка поспорили на двух языках, что несколько осложняло беседу. На чемодане Вулфа инициалов не было, а вот на сделанных по его заказу рубашках и пижаме они были вышиты. Не мог ли Зов каким-то образом увидеть их и сообразить, что его пытаются заманить в ловушку? Вулф считал, что риск ничтожно мал, но мы с Телезио так на него насели, что он сдался. Рубашки и пижаму было решено оставить у Телезио, который пообещал выслать их в Нью-Йорк в самое ближайшее время. А вот мой чемодан был помечен моими инициалами, но мы решили, что «А.Г.», благо меня зовут Алекс, не столь рискованно, как «Н.В.».

 Телезио отвез нас в аэропорт на своем «Фиате», который по-прежнему выглядел целехоньким, несмотря на то, что его владелец делал все от него зависящее, чтобы посшибать все встретившиеся на пути деревья и телеграфные столбы.

 Приземлившись в Риме, мы сели в такси, которое доставило нас в американское посольство. Теперь я могу похвастать, что знаю Рим как свои пять пальцев. Его население составляет один миллион шестьсот девяносто пять тысяч четыреста семьдесят семь человек, и в нем полно древних строений.

 Когда мы зашли в одно из таких строений — я имею в виду здание посольства, — до назначенной встречи оставалось еще десять минут, но ждать нам почти не пришлось. Молодая женщина, выглядевшая как конфетка, но рискующая через несколько лет обзавестись вторым подбородком, поинтересовалась, кто мы такие. Вулф представляться не стал, сказав лишь, что нас ждет мистер Коуртни. Секретаршу, видимо, проинструктировали, потому что она что-то сказала в телефонную трубку, и пару минут спустя к нам вышел сам Ричард Коуртни. Он любезно приветствовал нас, не произнося вслух наших имен, и провел к себе по длинному, непозволительно широкому коридору. Пожалуй, целых три кошки могли пройти по нему бок о бок, хотя четвертой было бы уже тесновато.

 В каморке, служившей кабинетом, стояли три стула. Коуртни пригласил нас занять два из них, а сам направился к третьему, который стоял за столом, заваленным бумагами. За четыре дня, прошедших после нашей первой встречи, Коуртни не слишком изменился.

 — Вы сказали по телефону, — начал он, глядя на Вулфа, — что хотели попросить меня об услуге.

 — О двух услугах, — поправил его Вулф. — Первая заключалась в том, чтобы мы могли попасть к вам, не называя своих имен.

 — Это уже сделано. А вторая?

 — Постараюсь быть кратким. Мы с мистером Гудвином прибыли в Италию по личному, но очень важному и абсолютно конфиденциальному делу. За время пребывания на итальянской земле мы не нарушили ни одного закона, если не считать того, что при нас не было документов. Наше дело благополучно завершено, однако возникла одна загвоздка. Мы хотим завтра отплыть из Генуи на борту «Базилии», но нужно, чтобы мы плыли инкогнито. Успех нашего дела окажется под серьезной угрозой, если станет известно, что мы находимся на борту этого судна. Мне удалось, позвонив из Бари в Рим, забронировать для нас двухместную каюту на имя Карла Гюнтера и Алекса Гюнтера. Я бы хотел, чтобы вы сейчас позвонили в компанию и сказали, что я приду за билетами.

 — Чтобы подтвердить, что по прибытии в Нью-Йорк вы с ними расплатитесь?

 — Нет, я заплачу сейчас наличными.

 — Тогда зачем?

 — Чтобы заверить, что мы именно те, за кого себя выдаем.

 — И только?

 — Да.

 — Господи, какая ерунда! — Коуртни вздохнул с облегчением. — Тысячи людей путешествуют инкогнито. На это вам не требуется разрешение посольства.

 — Возможно. Однако я предпочитаю подстраховаться. Я должен исключить всякий риск, пусть даже он ничтожно мал. Кроме того, я не хотел бы пускаться в пространные объяснения при разговоре с чиновниками. Вы позвоните?

 Коуртни улыбнулся.

 — Я приятно удивлен, мистер Вулф. Конечно, я позвоню. Хотел бы, чтобы все наши соотечественники обращались ко мне только за подобными услугами. А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы, в свою очередь, попросить вас об одном одолжении. Я уведомил посла о том, что вы придете на прием, и посол изъявила желание познакомиться с вами. Вы сможете уделить ей несколько минут?

 Вулф нахмурился:

 — Это женщина?

 — Да.

 — Я вынужден просить у вас прощения. Я смертельно устал, а нам еще нужно успеть на семичасовой самолет до Генуи. Если только… вы не обидитесь и не передумаете звонить…

 Коуртни от души расхохотался.

 — Нет, я не передумаю, — сказал он, утирая слезы. Потом снова захохотал, запрокинув голову назад.

 Мне показалось, что для дипломата подобного ранга он ведет себя чертовски неприлично.