- Ниро Вульф, #20
Глава 16
Фотографии, если учесть условия съемки, вышли вполне приличными. Поскольку Вулф велел мне заказать по четыре отпечатка с каждого снимка, их набралось с половину пивного бочонка. Вечером после ужина мы с Солом сидели в кабинете, разглядывали их и сортировали; я даже не думал, что фотографий с Медлин окажется так много, и почти все я положил в стопку, предназначавшуюся для Вулфа. Было три хороших снимка Рони: крупном планом анфас, почти в полный рост и в профиль; еще, разумеется, я не мог не гордиться снимком партийного билета. Думаю, только за один этот снимок меня бы без разговоров взяли работать в «Лайф». Уэбстер Кейн особой фотогеничностью не отличался, а вот Пол Эмерсон — вполне. Я обратил на это внимание Вулфа, когда клал подборку на его стол. Он хмыкнул. Я спросил, готов ли он выслушать мой отчет за сегодняшний день, но он пожелал сначала изучить фотографии.
Я задержался с отчетом, в частности, из-за Пола Эмерсона. Мы с Солом вернулись в контору сразу после шести, но распорядок дня Вулфа был нарушен срочными делами на крыше, и он спустился только в двадцать восемь минут седьмого. Однако он тут же включил радио, настроился на программу новостей, прошел к своему столу и уселся в кресло, плотно поджав губы.
После рекламы и представления участников программы раздался язвительный баритон Эмерсона:
«В этот прекрасный июньский день мало радости сообщать, что профессора снова взялись за свое… впрочем, они, профессора, народ настырный, тут ни них можно положиться. Вчера вечером один из них держал речь в Бостоне, и если у вас еще что-то осталось от последней зарплаты, живо прячьте денежки под матрас. Он хочет, чтобы мы не только кормили и одевали весь мир, но и обучали…»
Моя учеба отчасти заключалась в том, что я наблюдал за лицом Вулфа, когда в эфире безумствовал Эмерсон. Его губы, поджатые с самого начала, поджимались все больше и больше, пока не превращались в тонюсенькую, не толще волоска, прямую линию, а щеки его раздувались и как-то складывались, напоминая рельефную географическую карту. Когда напряжение достигало определенной точки, рот его распахивался, через секунду снова захлопывался, и все начиналось сначала. Я тренировал свою наблюдательность, стараясь вычислить момент распахивания рта с точностью до секунды.
Несколько минут спустя Эмерсон повел огонь по другой милой его сердцу мишени:
»…они величают себя Всемирными федералистами, эта братия политиканствующих дилетантов, и они хотят лишить нас того единственного, что у нас еще осталось, — права самим решать свои проблемы. Им кажется естественным, что мы будем испрашивать разрешения у пигмеев и простаков со всего мира всякий раз, когда захотим чуть передвинуть мебель в своем жилище или даже оставить ее на месте…»
Вулф распахнул рот на три секунды позже, чем я рассчитал… все равно это неплохое попадание. Угодить в десятку в таком деле трудно. Эмерсон еще немного помусолили эту тему, потом перешел к финалу. На сладкое он всегда уедал какую-нибудь особу, временно высунувшую голову из толпы.
«Итак, друзья и сограждане, здесь, в Нью-Йорке, где лично я живу только по необходимости, некий так называемый гений снова вознамерился сорвать аплодисменты. Возможно, вы слышали об этом фантастически толстом существе, которое живет под вполне пристойным американским именем Ниро Вулф. Перед тем, как мне надо было выходить в эфир, мы в студии получили сообщение для прессы от одной фирмы городских адвокатов; у этой фирмы стало на одного партнера меньше, потому что один из них, Луис Рони, в понедельник вечером погиб под колесами автомобиля. Власти провели тщательное расследование и установили не подлежащую сомнению истину — это был несчастный случай, известен и человек, сидевший за рулем. Властям о случившемся известно все, равно как и общественности, то есть вам.
Но наш так называемый гений знает больше, чем все остальные, вместе взятые, как обычно. Поскольку прискорбное событие произошло на территории, принадлежащей выдающемуся гражданину, человеку, которого я имею честь знать как друга и великого американца, на гений просто не мог упустить такой возможности и решил прибавить себе дешевой популярности. Фирма адвокатов официально сообщила прессе, что Ниро Вулф собирается произвести собственной расследование смерти Рони и докопаться до истины. Как вам это нравится? Как вам нравится это наглое попрание самих основ законности в нашей свободной стране? Мое мнение с вашего позволения такое, без подобных гениев мы в Америке вполне можем обойтись.
Есть среди четырехногой фауны такое животное, которое, чтобы добыть свое пропитание, не желает ни трудиться, ни воевать. Белка свои желуди зарабатывает трудом, хищные звери зарабатывают нелегкой охотой. А это животное работать не заставишь, оно прячется среди деревьев: скал и высокой травы и только и ждет, когда у кого-нибудь случится беда. Хорош образ жизни, ничего не скажешь! Хороша диета — кормиться чужими бедами! Какое счастье, что любители питаться падалью водятся только среди четырехногой фауны!
Я прошу извинить меня, друзья и сограждане, за этот экскурс в область естественной истории. До встречи через десять дней. Завтра и до конца моего отпуска с вами снова будет Роберт Берр. Сегодня мне пришлось вернуться в город, и я не устоял перед соблазном заехать на студию и поговорить с вами. Спонсор передачи — мистер Грисуолд».
Другой голос — само дружелюбие после язвительных ноток Эмерсона — начал рассказывать о роли угольной корпорации «Континентал майнс» в величии Америки. Я поднялся и выключил радио.
— Спасибо хоть, что ваше имя произнес правильно, — подбодрил я Вулфа. — Это ж надо! Прервал свой отпуск, чтобы вставить вам фитиль. Может, напишем ему благодарственное письмо?
Ответа не последовало. Разумеется, было бы глупо спрашивать, интересует ли его отчет за сегодняшний день, и приставать с этим я к нему не стал. А после обеда, как я уже говорил, он решил сначала заняться фотографиями.
Они ему очень понравились, он даже намекнул, что я мог бы бросить горький хлеб детектива и перейти в профессиональные фотографы. На стол я положил тридцать восемь разных снимков. Девять из них ему не подошли, шесть он убрал в верхний ящик стола, что же до остальных двадцати трех, он попросил четыре отпечатка каждого снимка. Мы с Солом заметили, что особого предпочтения Вулф не отдал никому и ничему. На этих двадцати трех снимках были представлены все члены семьи, гости и, разумеется, партийный билет. Потом мы все их надписали с обратной стороны и убрали в отдельные конверты, которые тоже надписали. Все конверты Вулф прихватил резиновой лентой и убрал в верхний ящик стола.
До отчета опять-таки дело не дошло, на сей раз помешал доктор Волмер. Вулф предложил ему бутылочку пива, как бывало всякий раз, когда тот приезжал вечером, и, как следует промочив горло из принесенной Фрицем бутылки, доктор приступил к рассказу. В Уайт-Плейнсе его приняли ни холодно ни горячо, просто по-деловому, и, перезвонив Вулфу, помощник окружного прокурора сопроводил его в морг. Обнаруженное им, увы, дает пищу лишь для догадок. Центр удара колесами пришелся на пятое ребро, выше этого места на теле Рони была только одна рана — синяк на правой части головы, над ухом. Судя по всему, его бедра и ноги оказались под машиной, а голова и плечи под колеса не попали. Не исключено, что синяк на голове был вызван ударом о гравийную дорожку, но возможна и другая версия: его чем-то ударили по голове и сбили с ног, а уже потом переехали машиной. В этом случае удар не мог быть нанесен каким-либо предметом с заостренным концом или с ограниченной площадью удара, скажем, молотком или гаечным ключом, но это не был и предмет с гладкой поверхностью типа бейсбольной биты. Видимо, что-то тупое, шершавое и тяжелое.
Вулф нахмурился:
— Клюшка для гольфа?
— Не думаю.
— Теннисная ракетка?
— Недостаточно тяжела.
— Кусок железной трубки?
— Нет. Слишком гладкая.
— Сук дерева с обломками прутьев?
— Если достаточно тяжелый — подходит идеально, — Волмер отхлебнул пива. — Конечно, в моем распоряжении была только лупа. Если бы волосы и череп поместить под микроскоп, улики могли бы найтись. Я так и сказал помощнику окружного прокурора, но он не проявил энтузиазма. Будь у меня возможность отщипнуть кусочек, я притащил бы его домой, но этот малый не спускал с меня глаз. А сейчас слишком поздно, тело уже готовили для похорон.
— А череп поврежден?
— Нет. Никаких трещин. Видимо, врача, что делал вскрытие, это тоже интересовало. Кожу черепа взрезали и сдвинули вниз, потом вернули на место.
— А возможно, что его сбили с ног до того, как его ударила машина?
— Не просто возможно. Я готов поклясться, что сначала его ударили по голове, может быть, когда он еще стоял… это следует из того, что я увидел.
— Тысяча чертей! — проворчал Вулф, — Я пытался заставить эту публику немного поработать, надеясь, что дело упростится. Вы сделали все возможное, доктор, я вам очень благодарен. — Он повернул голову — Сол, Арчи дал тебе на сохранение кое-какие деньги?
— Да, сэр.
— Они у тебя с собой?
— Да, сэр.
— Пожалуйста, передай их доктору Волмеру.
Сол достал из кармана конверт, извлек из него несколько сложенных банкнотов, подошел к Волмеру и протянул ему деньги.
Доктор озадаченно посмотрел на Вулфа:
— За что это?
— За вашу сегодняшнюю работу. Надеюсь, этого достаточно.
— Но… я пришлю счет. Как обычно.
— Если вы на этом настаиваете, разумеется. Но если большой разницы для вас нет, поверьте на слово: заплатить именно эти деньги за осмотр головы мистера Рони, чтобы выяснить правду о его смерти, я считаю весьма уместным. Это моя маленькая прихоть, если она не идет вразрез с вашими. Здесь достаточно?
Док распрямил банкноты и пересчитал их:
— Тут слишком много.
— Оставьте их у себя. Эти деньги — ваши, причем, все.
Док убрал деньги в карман.
— Спасибо. Вечно вы с загадками, — он поднял стакан с пивом. — Как только допью, Арчи, займусь вашим лицом. Я знал, что ваша спешка когда-нибудь не доведет вас до добра.
Я попытался отшутиться.
Когда он ушел, я наконец-то отчитался за Сола и за себя. Вулф сидел, откинувшись в кресле, и слушал мой монолог, не прерывая до самого конца. В середине, правда, явились Фредди Даркин и Орри Кэтер, впущенные Фрицем, я жестом пригласил их садиться и продолжал. Я объяснил, почему «купился» на пахнувшую липой сказочку Джимми насчет писем Гвен, хотя мамуля кукарекала и хватала его за руки, — Вулф одобрительно кивнул; потом я объяснил, почему ушел из юридической конторы Мерфи, Кирфота и Рони, даже не попытавшись заглянуть в корзину для мусора, и он кивнул снова. Из-за этого, в частности, я люблю на него работать: он никогда не выговаривает мне, что вот он, мол, на моем месте поступил бы иначе. Мои возможности он знает и ничего сверх этого от меня не ждет, но в пределах моих возможностей — ждет, и еще как.
Добравшись до конца, я добавил:
— У меня есть предложение: пусть кто-нибудь из ребят выяснит, где был Алоизиус Мерфи в понедельник в половине десятого вечера. Могу взяться за это сам. Голову даю на отсечение, что он — Д, а заодно и коммунист, и если он Рони не убивал, то это убийство вполне можно на него повесить. Вам стоит с ним повидаться.
Вулф хмыкнул:
— По крайней мере, день не потрачен впустую. Но партийный билет найти не удалось.
— Я знал, что именно так вы и скажете.
— Зато ты пообщался с миссис Сперлинг и ее сыном. Ты полностью уверен, что история с письмами — выдумка?
Я пожал плечами:
— Вроде, из моего рассказа все было ясно.
— Ты что скажешь, Сол?
— Я, сэр, согласен с Арчи.
— Тогда вопросов нет, — Вулф вздохнул. — Н-да, положеньице незавидное. — Он взглянул на Фреда и Орри: — Идите-ка поближе. Я хочу кое-что сказать.
Фред и Орри подошли вместе, но каждый по-своему. Фред был помассивнее Орри. Когда он что-то делал — шел, разговаривал, за чем-то тянулся, — ты так и ждал, что вот сейчас он споткнется или что-то опрокинет, но этого никогда не происходило, зато другого такого мастера слежки — не считая Сола — я просто не знал, и тут оставалось только разводить руками. Если Фред двигался как медведь, то у Орри были кошачьи повадки. Его сильным местом было умение разговаривать с людьми. С ним шли на контакт. Дело даже не вопросах, которые он задавал. Собственно, задавать вопросы он был не большой мастак; но во взгляде его было что-то притягательное, магнетическое. И у людей возникала потребность поделиться с ним.
Вулф обвел глазами всю четверку. И заговорил:
— Как я уже сказал, положение у нас незавидное. Человек, дело которого мы расследовали, погиб, и судя по всему, его убили. Он был мошенник и подлец, и я ему ничего не должен. Но некоторые обстоятельства — раскрывать их не буду — вынуждают меня выяснить, кто убил его и почему, и, если это все-таки убийство, получить неопровержимые улики. Может оказаться, что убийца по всем общепринятым стандартам — человек достойный в той же степени, в какой мистер Рони был отъявленным негодяем. Тут я ничего не могу поделать — человека этого надо найти. Стоит ли предавать его имя гласности — вопрос особый. На него я отвечу, когда он возникнет, то есть когда передо мной возникнет убийца.
Вулф поднял ладонь:
— Зачем я читаю вам эту лекцию? Потому что мне нужна ваша помощь, и я приму ее только на своих условиях. Если вы вместе со мной беретесь за это дело и мы находим искомое, то есть убийцу и неопровержимые улики, кому-то из вас или всем будет известно ровно столько, сколько мне, по крайней мере, вполне достаточно, чтобы всем вместе решать: как с этими сведениями поступить? Именно это меня не устраивает. Право решения я оставляю исключительно за собой. Только я буду решать, предавать ли имя этого человека гласности или нет, и если я решу, что нет, то должен рассчитывать на ваше согласие; соглашаясь, вы обязуетесь не делать и не говорить ничего вопреки этому решению. Вам придется держать рты на замке, а это не легкая ноша. Так вот, пока мы не зашли слишком далеко, я даю вам возможность отказаться сейчас.
Он нажал кнопку на столе.
— Вы подумайте, а я выпью пива. Вам чего-нибудь принести?
Такого общего собрания — впятером — у нас не было уже давно, я решил, что пройти оно должно на уровне, пошел в кухню и вызвался помочь Фрицу. Ничего особенного: виски с содовой для Сола, джин с тоником для Орри и меня, пиво для Фреда Даркина и Вулфа. Вообще Фред предпочитал неразбавленное виски, но почему-то считал, что обидит Вулфа, если на предложение выпить пива запросит виски. Так что все мы наслаждались любимыми напитками, Фред же потягивал, по его собственному определению, помои.
Поскольку считалось, что они что-то обдумывают, они сидели с глубокомысленным видом, я же решил заполнить паузу и снабдить Вулфа некоторыми подробностями нашей дневной авантюры, например, рассказал о бутылке шотландского виски, которую Рони хранил в ларе. Но для Сола эта пауза явно затянулась, потому что топтаться без дела он не любил. Увидев, что стакан его наполовину пуст, он вылил в себя остальное, опустил стакан на столик и обратился к Вулфу:
— Насчет того, что вы говорили. Если я вам нужен для этого дела, меня волнует только оплата. Сумею что-то нарыть — значит, оно ваше. А держать рот на замке я и без особых условий умею.
Вулф кивнул:
— Я знаю, Сол, ты не из болтливых, это относится и к остальным. Но речь идет об уликах, которые, дай мы им ход, позволят изобличить убийцу, но не исключено, что давать им ход я не буду. Собрать улики и не воспользоваться и ими — это не так легко.
— Правильно, сэр. Нелегко. Только, если вы стерпите, я стерплю тоже.
— Какого черта! — выпалил Фред. — Что, вообще, за разговор? Вы что, думаете, полицейские — наши лучшие друзья, и мы с ними в дочки-матери играем?
— Дело не в этом, — нетерпеливо осадил его Орри. — Он знает, как мы любим полицию. Просто есть такая штука — совесть. Может, ты про нее слышал?
— Никогда. Что это такое?
— Трудно сказать. Я человек слишком утонченный, поэтому у меня ее нет, а у тебя ее нет, потому что ты слишком примитивный.
— Значит, никаких проблем.
— Абсолютно, — Орри поднял стакан. — За преступление, мистер Вулф. И никаких проблем. — Он выпил.
Вулф налил себе пива.
— Что ж, — сказал он, — теперь вы знаете, о чем речь. Возможно, описанные мною обстоятельства и не возникнут, но предвидеть их надо. Раз так, идем дальше. Если нам не подфартит, поиски могут здорово затянуться. Мистер Сперлинг сделал ловкий выпад, уговорив подписать это одиозное заявление не просто шофера или кого-то из домашней прислуги, но человека с положением, и наша и без того сложная задача только усложнилась. Есть одна версия, и разрабатывать ее я попрошу специалиста — этим ремеслом никто из вас не владеет, — а мы тем временем начнем поиски. Арчи, расскажи Фреду о людях, которые работают в Стоуни Эйкрз. Обо всех.
Я послушно выполнил приказ, отпечатал все имена на машинке. Выходные дни в Стоуни Эйкрз я провел по-светски и, конечно, составить полный список, от дворецкого до третьего помощника садовника, нипочем бы не смог, но в понедельник вечером и во вторник утром, когда объявлялся полный сбор, я наверстал упущенное. Фред, слушая меня, делал на машинописном листе пометки.
— На кого-нибудь обратить особое внимание? — спросил он Вулфа.
— Нет. В дом не ходи. Начни в Чаппакуа, в деревне, везде, где можно что-то нащупать. В субботу вечером кто-то в этом доме отравил напиток, предназначавшийся для мистера Рони, видно, чтобы подсобить ему отправиться на тот свет. Когда в группе людей кто-то настроен столь агрессивно, это часто не ускользает от внимания слуг. Это все, что я могу сказать.
— По какому поводу я появлюсь в Чаппакуа?
— На твое усмотрение. Поломка машины, да такая, что скоро не устранишь, пусть ее отбуксируют в местный гараж. В Чаппакуа есть гараж, Арчи?
— Есть, сэр.
— Прекрасно, — Вулф допил остатки пива, платком вытер рот. — Теперь Сол. Сегодня ты встретился с младшим Сперлингом.
— Да, сэр. Арчи нас познакомил.
— Нужно выяснить, что он и его мать искали в квартире мистера Рони. Почти наверняка это какая-то бумага, потому что они рылись в книгах; возможно, мистер Рони как-то угрожал молодому Сперлингу и его матери, и бумага связана именно с этим. Эта догадка очевидна и даже банальна, но банальность потому и банальность, что случается часто. Месяц назад миссис Сперлинг сменила гнев на милость и снова разрешила мистеру Рони бывать у них дома как другу своей дочери; одновременно изменил отношение к нему и сын. Возможно, тут сыграла роль какая-то угроза, тем более что основное возражение против мистера Рони не было ничем подкреплено — просто мистер Сперлинг что-то подозревал, и все. Но в понедельник им стало известно нечто, очернившее мистера Рони до крайности. Однако угроза продолжала существовать. Куда это ведет, тебе понятно.
— А что его очернило? — поинтересовался Сол.
Вулф покачал головой:
— Думаю, тебе это не нужно, во всяком случае, сейчас. Нам надо знать, существовала ли угроза и в чем она заключалась? Это работа для тебя и Орри, ты старший. Искать надо в Нью-Йорке, скорее дело не в матери, а в сыне, так что начинай с него — деловые связи, привычки, — тут никаких указаний от меня не требуется. Это обыденная работа, как и у Фреда, возможно, у тебя больше шансов на успех. О результатах сообщай, как обычно.
На этом собрание закончилось. Фред вылил в себя оставшееся пиво, чтобы не обижать Вулфа. Я достал для них деньги из сейфа, из ящичка для наличных, не трогая гонорар нашего последнего клиента. Фред задал несколько вопросов, получил ответы, и я выпустил их через парадную дверь.
Тем временем в кабинете Фриц принялся убирать стаканы и бутылки. Я вошел, потянулся, зевнул.
— Садись, — сварливо велел Вулф.
— Решили выместить зло на мне? — Я послушно сел. — Если вы гений, как утверждает Пол Эмерсон, я в этом не виноват, но натравить Фреда на наемную прислугу, а Сола и Орри послать ворошить крысиные норы — самое лучшее, что вы сейчас могли придумать. Бог свидетель, у меня никаких умных предложений нет, но я ведь и не гений. А кто мой подопечный? Алоизиус Мерфи? Эмерсон?
Он хмыкнул:
— Остальные на мой вопрос ответили. А ты — нет.
— Ерунда. Меня беспокоит не то, что вы сделаете с убийцей, когда поймаете, а поймаете ли вы его вообще, — я сделал неопределенный жест рукой. — Если поймаете, он ваш. Дайте ему две тысячи вольт или посадите на кол — как душе будет угодно. Моя помощь вам понадобится?
— Да. Но ты теряешь форму. В конце той недели я велел тебе установить личные отношения.
— Сказали. Я и установил.
— Но не с тем, с кем было надо. Теперь я хочу воспользоваться твоим знакомством со старшей миссис Сперлинг, хотя ты вправе отказаться. Вдруг тебе это покажется неудобным.
— Спасибо на добром слове. Это зависит от того, как именно вы хотите воспользоваться. Если меня интересуют только факты, все неудобства отменяются. Она знает, что я детектив, знает, на каком мы свете, пусть сама решает. Если окажется, что Рони убила она, я первый помогу вам нацепить на нее медаль. Итак, что требуется?
— Чтобы завтра утром ты туда поехал.
— С удовольствием. А зачем?
Он мне все объяснил.
